Страны постсоветского пространства, за небольшим, прежде всего прибалтийским, исключением, спустя 25 лет после распада СССР находятся в поиске выбора стратегий своего дальнейшего развития. В этих условиях важно вписаться в процессы «четвертой промышленной революции», в результате которой сформируется новая общественная система. В основе этого общества будут лежать цифровые технологии, робототехника, информация и т. д. О современных вызовах, стоящих перед странами постсоветского пространства, и актуальности модернизационного рывка для этих стран в рамках круглого стола на тему «Постсоветское пространство 25 лет спустя: прошлое, настоящее, будущее» рассказал проректор по научной работе МГИМО (У) МИД России, член РСМД Евгений КОЖОКИН:
— Я вспоминаю декабрь 1991 года и в Алма-Ате разговор с Андреем Владимировичем Козыревым (глава МИД РФ в 1990–1996 гг. — прим. RuBaltic.Ru), который в это время был министром. И он говорил о том, что было два этапа распада СССР (если чисто с правовой точки зрения смотреть на это) и создания СНГ — беловежские соглашения и соглашения алма-атинские.
Андрей Владимирович не видел в этом трагедии, он говорил: «Что ты так переживаешь? Вот создали в Европе европейские экономические сообщества, двигаются к Европейскому союзу. Мы пойдем по этому же пути. И никакой трагедии, в общем-то, я не вижу, потому что мы расходимся и это неизбежно».
Конечно, мы в то время руководствовались многими утопиями в отношении самих себя. В частности, не видели, что помимо экономики, которая также оказалась совершенно не готова к интеграционным процессам, есть очень сложные этносоциальные, этнопсихологические процессы. Понимаете, Европейский союз создавали старые нации, достаточно уверенные в себе, прежде всего два «мотора» — Германия и Франция. Немцы, несмотря на тяжелейшую историю, были уверены в себе, уверены в своей культуре, в своем языке. Точно так же французы. А мы начали выстраивать СНГ с нациями, которые вдруг обрели независимость. Ведь это же мифы, что в Казахстане боролись за независимость, в Узбекистане боролись за независимость, даже на Украине были малозначимые маргинальные группы, которые за это боролись. А так жили в Советском Союзе.
И это был шок для нас, шок и подарок. И от этого подарка в какой-то степени отказываться… Будет зафиксировано это в документах, не будет зафиксировано в документах — выстраивать интеграционное объединение в любом случае невозможно без частичного отказа от суверенитета в сфере экономики, в сфере социальной, а соответственно, и в сфере политической. Ни нации, ни тем более элиты к этому были абсолютно не готовы.
С этой точки зрения мы, возможно, переживаем самый тяжелый момент в истории СНГ. И в то же время 25 лет – это уже много. Уже приходит большая уверенность в себе, в своей нации...
Есть еще один фактор. Знаете, я как-то обратился к украинским коллегам, еще до всех этих трагических событий: представьте себе, что Германия последовательно выстраивала бы Европейский союз, а Франция говорила, что мы будем участвовать, мы страна-учредитель, но в качестве члена в ЕС мы не войдем. Это позиция Украины была: эти вот интеграционные документы мы подпишем вот с такими и такими изъятиями.
Две страны, которые в наибольшей степени несли ответственность за строительство СНГ, это две самые мощные страны — Россия и Украина. И когда мы рассматриваем историю СНГ, нужно видеть, с кем мы выстраивали это и как мы выстраивали.
А теперь я хочу затронуть совсем другой сюжет. Интересно, что Украина не вышла из СНГ, несмотря на тяжелейшие отношения. Говорят некоторые аналитики и журналисты: «пустое объединение». Но что же это за пустое, если даже в ситуации такого кризиса Украина не вышла. А Грузия, когда вышла из СНГ, тут же обратилась в Исполком СНГ: вот целый ряд соглашений, и мы хотим в них остаться. Периодически в совещаниях по конкретным вопросам отраслевым грузинские представители принимают участие.
Мне кажется, что постепенно придет понимание, что есть региональные интересы, которые никуда не уйдут. Мы живем в очень специфическом регионе, у которого есть свои интересы. Если этот регион разорвут (это территория бывшего Советского Союза), то мы все ослабеем, без исключения.
А сейчас у нас появились совершенно новые вызовы. У нас, к сожалению, до сих пор остаются маргинальными размышления по «четвертой промышленной революции». А ведь это вызов и для России, и для всех стран СНГ. Если мы не найдем места в этом технологическом рывке, в этом очередном прорыве, мы окажемся в глубокой технологической и экономической провинции все вместе. Ясно совершенно, что наибольший шанс найти свое место имеется у России, плюс у Казахстана и Белоруссии. И с этой точки зрения, если мы, при всей важности геополитических проблем, будем больше обращать внимание на то, что творится в технологиях, если Россия находит свое место и делает рывок, то в СНГ появляется лидер в важнейшей сфере, которого невозможно будет игнорировать.
Плюс мы в этом найдем нормальную кооперацию с теми странами, где в наибольшей степени есть для этого потенциал. Хотя специфические ниши могут быть даже у стран с такой, мягко говоря, не сильной экономикой, как у Киргизии. Я как-то был в Чуйской долине, и сопровождавший нас товарищ сказал: «Мы очень богатая страна, мы невероятно богаты чистой водой и чистым воздухом». А вот если серьезно. Сейчас Россия стала очень значимым экспортером сельскохозяйственной продукции. И сейчас поднимается вопрос о том, что новый вызов может последовать от Китая — страны, переживающей ситуацию экологической катастрофы.
А мы имеем возможности для производства экологически чистой продукции — в России, Киргизии, Таджикистане. С этой точки зрения мы имеем свои плюсы.
И последнее. Нужно видеть, где у нас есть наработки. Здесь наверняка присутствуют люди, которые ездят на машинах. Я вот сейчас езжу на японской машине, которую периодически приходится вытаскивать то из грязи, то из снега. А до нее я 10 лет ездил на машине, которая называется «Нива», — я ни разу не «сел». Как-то был в Тайване, и мне тайваньские китайцы сказали: «Вы какая-то странная нация: у вас есть классная машина, и мы знаем, как ее доработать, а вы ее вообще похоронили, хотя она до сих пор представляет интерес».
Есть на Западе очень интересные работы, в которых говорится, что необходимо менять модель потребления, что мы зашли в определенный тупик из-за потребительского бума. Появится сегмент потребителей, которые не захотят менять каждые три года машину. Нужно посмотреть на этот сегмент, посмотреть, что у нас есть, чтобы занять какую-то свою нишу. Мы сможем выигрывать и в СНГ. Нам нужно сохранить это региональное объединение — это, прежде всего, наши рынки готовой продукции, отнюдь не только нефти и газа. Но для этого нужно думать и обсуждать, какие прорывы мы можем осуществить.
