Среди революционеров-коммунистов, сражавшихся против белогвардейских подразделений, огромную роль в победе большевиков сыграли сотни латышских бойцов, проявивших мужество и героизм. За это они впоследствии удостоились чести быть похороненными на самом почетном некрополе Советского Союза: у Кремлевской стены. Аналитический портал RuBaltic.Ru выяснил, кто эти люди.
Большевики покинули внеочередное заседание Московской городской думы, объявив себя вне официального закона. Тут же был сформирован комитет общественной безопасности под руководством главы города Вадима Руднёва.
Командующий войсками Московского военного округа Константин Рябцев призвал всех к борьбе против большевиков. 27 октября офицеры собрались в Александровском военном училище, и во второй половине дня ими было получено известие о наступлении войск Керенского и Краснова на Петроград.
Это взбодрило противников Ленина. Они тут же предъявили Московскому Военно-революционному комитету (МВРК) и Оскару Берзину требование сдать Кремль. Член Центрального штаба Красной гвардии Московской области, командир арсенала Кремля не смог вовремя связаться с руководством ВРК и не знал точной обстановки, поскольку вооруженные юнкера на рассвете захватили почтамт и телефонную станцию. Поэтому Берзин принял требования.
Обстоятельством, также повлиявшим на его решение, было то, что вышедшие на атаку юнкера разбили отряд революционно настроенных солдат-«двинцев». Их история любопытна тем, что более восьмисот человек, солдат имперской армии, 17 июня 1917 года под Двинском (Даугавпилсом) выразили неподчинение приказу продолжать боевые действия и принялись демонстративно брататься с немцами, за что были арестованы и помещены в Двинские казематы, после чего переведены в Бутырскую тюрьму (869 человек), из которой их освободила революция.
В первом бою за Москву «двинцы», ставшие единственной серьезной опорой московских советов, потерпели поражение.
Очевидец сдачи Кремля Оскаром Берзинем, латыш Ян Пече, уроженец Курляндской губернии (в ближайшем будущем — один из создателей и руководителей Красной гвардии в Москве), рассказывал, что комендант горестно заявил: «Товарищи, мною получен ультиматум и дано на размышление 20 минут. Весь город перешел на сторону командующего войсками».
Решение о сдаче Берзин и Пече принимали совместно. Солдаты начали разоружаться, и в Кремль вошли две роты юнкеров, которые проследили за тем, чтобы взятые в плен революционеры сдали оружие. Затем юнкера учинили над ними расправу из стрелкового оружия, пулеметов и штыков. Это был первый документально засвидетельствованный акт белого террора, жертвами которого стали более трехсот человек.
Константин Рябцев, не сомневавшийся в своей победе, издал обращение к народу, которое расклеивалось на стенах московских домов и начиналось словами «Кремль занят. Главное сопротивление сломлено». К этому времени Скобелевская площадь, на которой располагалось здание МВРК, обстреливалась белогвардейцами со всех сторон.
В это время Ленин потребовал «немедленно ликвидировать выступления юнкеров в Москве». В одном из своих сентябрьских выступлений вождь революции отмечал: «Взяв сразу Москву и Питер... мы победим безусловно и несомненно».
Утром 29 октября началось масштабное наступление Красной гвардии. Отряды под командованием левого эсера Юрия Саблина после упорных боев заняли здание градоначальства на Тверском бульваре, что стало важной вехой в завоевательном походе революционеров.
Вскоре красногвардейцы захватили губернаторский дом в Леонтьевском переулке, установили контроль над Крымским мостом, выбили юнкеров из Александровского и Курско-Нижегородского вокзалов, освободили почтамт и подняли красное знамя над главной телеграфной станцией.
В результате комитет общественной безопасности и МРВК 30 октября заключили перемирие, при этом Рябцев пытался оттянуть время и дождаться прибытия верных ему белогвардейских сил. Вскоре шаткое соглашение о прекращении огня было нарушено. Однако перевес сил был на стороне рабочегвардейцев, которые обладали колоссальной энергией и невероятной решимостью сражаться до победного исхода.
В эти дни героически проявили себя этнические латыши, сражавшиеся за победу коммунистической революции в Москве. В каждом из боев за стратегически важные объекты в центре Москвы принимали участие латышские революционеры-коммунары.
Помимо латышей-командиров заслуживают внимания личности простых бойцов, в том числе и женщин. Одна из них, Ольга Вевер, похороненная у Кремлевской стены, была санитаркой латышского отряда Красной гвардии.
В начале Первой мировой войны Ольга Вевер оказалась в Москве вместе с другими семьями беженцев, эвакуировавшихся из оккупированной немцами Прибалтики. Поступила на службу в Латвийский рабочий театр в Москве, участвовала во многих спектаклях, проявила актерский талант. В свободное от театральной деятельности время приходила в редакцию латышской большевистской газеты Sociāldemokrāts и помогала упаковывать номера для подписчиков.
Вскоре началось выступление белогвардейских формирований. Особо ожесточенные сражения развернулись за центральные улицы, в том числе и за Никольскую, которая простреливалась со всех сторон юнкерами. Красногвардейцы продвигались к Кремлю сквозь плотный огонь. После того, как один из бойцов упал, санитарка Ольга Вевер бросилась к нему на помощь и была сражена пулей. По некоторым свидетельствам, ей не было и двадцати лет.
Другой латышский революционер, Отто Вирземниек, был начальником Красной гвардии Городского района Москвы, лекальщиком завода «Русская машина». 25 октября он прибыл с отрядом красногвардейцев к дроболитейному заводу и призвал вступить в бой за власть Советов. Сам Отто был сыном бедного латышского рыбака и не смог получить школьное образование из-за крайней нужды семьи, так что был заинтересован в успехе первой рабоче-крестьянской революции, как и тысячи его соотечественников из Лифляндской и Курляндской губерний.
Уличные бои в центре Москвы застали Вирземниека в Милютинском переулке, где развернулась наиболее жестокая драма. Вместе с подчиненными ему красногвардейцами Отто принял решение штурмовать телефонную станцию, захваченную юнкерами. Первая атака была отбита белыми. Командир получил серьезное ранение разрывной пулей и позднее скончался в Елизаветинской больнице. Похоронен Отто Вирземниек у Кремлевской стены.
Еще один боец, нашедший вечный покой у Кремля, Ян Звейниек, командовал 85-м пехотным запасным полком. В начале октябрьских боев в Москве его подчиненные, преимущественно эсеры, отказались выступать против юнкеров. Решение было поддержано большинством офицерского состава.
Прапорщик Звейниек принял решение сражаться за власть Советов в Москве и призвал солдат к оружию, мотивировав их тем, что Ленин дал распоряжение о земле.
Из МВРК пришел приказ бойцам Звейниека подготовить штурм здания градоначальства. Красноармейцы пытались продвинуться к цели, но пулемет противника мешал им; кто-то из солдат Звейниека снял пулеметчика. Начался штурм резиденции Московского городского главы.
30 октября юнкера нарушили временное перемирие и перешли в наступление на Тверском бульваре, пытаясь отбить градоначальство. Звейниек с золотыми офицерскими погонами возглавил авангард защитников и вступил в рукопашный бой у Никитских ворот, где и погиб.
В результате многочисленных примеров личного мужества Красной гвардии, основной силы революции в Москве, члены Комитета общественной безопасности 1 ноября бежали из городской думы. Потерпевшие поражение командующие белогвардейских войск укрылись в стенах Исторического музея.
2 ноября здание музея было обстреляно и взято большевиками. Руднёв запросил у МВРК условия капитуляции. Кадеты и юнкера сложили оружие. В Москве победила Октябрьская революция, и в приближении этой победы значимую роль сыграли латышские коммунары.
В боях за Москву погибло более трехсот красноармейцев и солдат, среди которых часто встречались латышские и эстонские имена и фамилии.
Например, похороненные на Красной площади красногвардейцы Карл Лепинь, Вольдемар Энне, Иван Михайлович Бакунис.
В составе 1-го Московского отряда Красной гвардии сражался Иван Смилга, работавший на заводе «Рускабель» и принимавший участие в московских боях против юнкеров. Рабочегвардейцы и Смилга лично разоружили милицию и взяли лефортовское военное училище, а потом пошли на Кремль по Солянке и Варварке.
В январе 1918 года Смилга в составе своего подразделения отправился сражаться за власть Советов в Екатеринослав (Днепропетровск, ныне Днепр). На пути от Тулы до Екатеринослава Иван Смилга с бойцами участвовал в боях с гайдамаками. На центральной улице Екатеринослава ему надо было взять штурмом здание банка, занятое офицерами. Смилга первым бросился в атаку и погиб, воодушевив и заразив мужеством соратников.
Мартынь Драудинь, рабочий завода «Мотор» (Москва), боролся за власть Советов в Киеве. В 1915 году он эвакуировался в Москву вместе с рабочими рижского завода «Мотор» в районе Зассенгоф, где под руководством инженера Теодора Калепа были произведены первые авиадвигатели в истории Российской империи.
В Москве Драудинь выбивал юнкеров с Крымского моста, а позже принимал участие в наступлении на штаб Московского военного округа.
Восстание в Киеве с целью свержения украинской Центральной рады было поднято местным пролетариатом в ночь на 16 января 1918 года. Петлюровские части, вынужденные отступить на окраины города, подтянули подразделения, вооруженные артиллерией, потеснив революционеров. На помощь киевским отрядам спешили московские красногвардейцы, в том числе Драудинь.
22 января отряды приняли участие в жестоких уличных боях за город. 26 января петлюровские формирования оставили Киев. 27 января националисты атаковали эшелон московских красногвардейцев. Драудинь, не успевший отступить, был схвачен и расстрелян гайдамаками.
Так сотни латышских молодых рабочих, принявших марксистскую идеологию, эвакуировавшихся из Риги, охваченной пожаром войны в условиях массированного кайзеровского наступления, оказались в Москве и существенно усилили ряды Красной гвардии. Вклад латышских бойцов и армейских начальников в дело победы Октябрьской революции неоспорим, поэтому после смерти они были похоронены на самом почетном некрополе Советского Союза — у Кремлевской стены.
