Латвия в годы советской власти славилась своими научно-исследовательскими центрами. Особых успехов прибалтийская республика достигла в области экспериментальной медицины. В советской Латвии работали замечательные химики-органики, практиковали выдающиеся хирурги и анестезиологи. Их научное наследие до сих пор высоко ценится на международном уровне, хотя после «восстановления независимости» оно перестало цениться властями самой Латвии.
Основателем кафедры госпитальной хирургии при медицинском факультете Латвийского государственного университета был врач Александр Федорович Лиепукалн, уроженец Санкт-Петербурга, выходец из крестьянской семьи. Он некоторое время проработал ординатором в хирургической клинике Николая Бурденко, а также на медфаке Воронежского университета, диплом которого получил в 1922 году. Затем последовала работа в 1-м Ленинградском медицинском институте и клинике госпитальной хирургии 1-го Московского медицинского института.
Когда в 1946 году Александр Лиепукалн перебрался в Латвию на родину своих предков, он основал при медфаке ЛГУ студенческий научный кружок, который стал настоящей школой жизни для плеяды молодых врачей. Среди них был и Виктор Константинович Калнберзс.
Этим студентом поручено было проводить экспериментально-клинические исследования определенных препаратов, в том числе и фурацилина, который на тот момент являлся новым противомикробным препаратом.
Фурацилин синтезировал выдающийся рижский химик-органик Соломон Аронович Гиллер в соавторстве с Эмилией Юлиановной Гудриниеце в 1948 году. Однако тогда фурацилин не получил широкомасштабной экспериментальной поддержки. Дело было за студентами из кружка Александра Лиепукална, которым и предстояло исследовать эффективность фурацилина.
Группе молодых медиков было поручено провести опыты на бродячих собаках, которых после войны было довольно много в рижском районе Межапарк (Царский сад). Собакам, отобранным прямо с улицы, предстояло выполнить чревосечение, в ходе которого надо было вскрыть кишку и размазать по брюшной полости фекальное содержимое. Затем отверстие в кишке зашивалось, а в брюшинную полость заливался раствор фурацилина. Для собак в хозяйственном помещении больницы были сооружены специальные клетки.
Описывая стратегию ловли собак, Виктор Калнберзс в воспоминаниях «Моя жизнь» отмечает: «Подкармливая собак кусочками колбасы, я подходил к ним, надевал на них ошейник и затем на трамвае привозил их в созданный виварий».
И там начинались опыты, по итогам которых была выявлена исключительная эффективность фурацилина, поскольку ни у одной из собак не было диагностировано перитонита.
Всех собак, над которыми был проведен опыт, возвращали в Межапарк в то место, где они были выловлены. Впрочем, однажды у одной из собак было замечено увеличение живота, которое нарастало с каждым днем. Ни Виктор Калнберзс, ни Александр Лиепукалн, ни руководитель 1-го хирургического отделения Рижской городской больницы Янис Егерман не могли понять, что происходит. Опытные врачи тщательно прощупали живот собаки, провели длительную дискуссию и высказали предположение, что у подопытной развился вялотекущий перитонит.
По воспоминаниям Калнберзса, Александр Лиепукалн тогда с грустью отметил, что добиться стопроцентного эффекта от использования фурацилина так и не удалось. Решили продолжать наблюдение за собакой. Прошла неделя, и ассистенты сообщили, что одна из собак, над которой проводился эксперимент, вдруг освободилась из клетки и захватила полуподвальное помещение, вытеснив всех остальных. Людей она не подпускала к себе, встречая яростным лаем каждого, кто осмеливался приблизиться к ней.
Оказалось, что это была та самая подопытная, которая благополучно разрешилась от бремени и оберегала своих новорожденных щенков от посторонних угроз.
Долго еще врачи-экспериментаторы, перепутавшие перитонит с беременностью, смеялись над собой.
Зато в итоге активистам кружка Лиепукална удалось доказать абсолютную эффективность фурацилина, который довольно долго использовался практикующими хирургами как универсальное антисептическое средство.
Несмотря на то, что в большинстве стран мира этот препарат считается устаревшим, он до сих пор находит активное применение в ветеринарии. А Соломон Аронович Гиллер, ставший в 1964 году профессором Рижского политехнического института, известен еще как автор нескольких чрезвычайно важных для своего времени изобретений.
Он с коллективом органиков создал в Риге химиотерапевтических лекарственный препарат фторафур (тегафур), который используется при лечении опухолей желудка, толстого кишечника и поджелудочной железы. А еще Соломон Аронович Гиллер стоит у истоков института органического синтеза при Академии наук Латвийской ССР, который был основан 1 сентября 1957 года.
В его стенах было создано восемнадцать оригинальных лекарственных препаратов.
Выдающийся вклад в производство антибиотических средств в СССР внесла главный инженер-технолог Эрна Ивановна Дауговет, которая с 1962 по 1975 год являлась директором Рижского завода медицинских препаратов, выпускавшим эфициллин, ампициллин, гризеофульвин, олететрин.
Специалисты латвийской советской фармакологии и органической химии обеспечили колоссальный рывок и к 1980-м годам вывели небольшую прибалтийскую республику в число лидеров по научно-техническому прогрессу в области разработок новых лекарственных препаратов антибиотического и противоракового действия.
Еще при жизни Соломона Гиллера 14 января 1975 года был выдан первый авторский патент за разработку мельдония (в латвийской терминологической традиции милроната), который тогда назывался кватерин и должен был использоваться как средство для стимулирования роста растений, животных и домашней птицы.
Его изобретатель профессор Ивар Калвиньш утверждает, что первоначально идея синтезировать мельдоний возникла из-за необходимости утилизировать гептил, важный компонент ракетного топлива. Затем экспериментальным путем удалось открыть, что препарат может успешно использоваться как кардиопротектор, посредством которого достигалась нормализация энергетического метаболизма клеток, которые подвергались гипоксии или ишемии. Так начался большой путь мельдония в клинической медицине.
Американцы запатентовали мельдоний в 1984 году, однако в условиях ожесточенной внутрикорпоративной борьбы между крупными фармапроизводительными компаниями во многом уникальное кардиостимулирующее средство было официально не рекомендовано к применению Управлением по контролю над продуктами и лекарствами (FDA) при министерстве здравоохранения США, которое, тем не менее, по сей день одобряет избыточное применение опиатов в массовой терапии.
В то же время в России мельдоний (милдронат) активно используется как жизненно важный препарат.
Мельдоний широко использовался и в военной сфере: его применяли для налаживания энергетического метаболизма и обогащения сердца кислородом во время внешних операций с участием вооруженных сил СССР в Афганистане, Йемене, Анголе. Также его выписывали военным и гражданским летчикам с целью минимизировать риск высоких ежедневных нагрузок, связанных с исполнением профессиональных обязанностей. Сегодня мельдоний можно приобрести в большинстве аптек Прибалтики и России, и многим людям он на самом деле продлевает жизнь.
В начале 1990-х годов Институт органического синтеза подвергся серьезному испытанию. Он потерял значительную часть финансирования и более трети персонала.
Выехали из Латвии в Германию, США, Израиль многие опытные и профессиональные органики и фармакологи, а остальные, оставшись без работы, утратили квалификацию.На базе лабораторных корпусов института была создана частная компания Grindex. Институт вынужден был перейти к форме вспомогательного сотрудничества с фармакологическими компаниями Германии, Швейцарии, Японии, США, и сегодня авторские права на те новые препараты, которые разрабатываются в его стенах, принадлежат западным концернам.
