В 2018 году Литва отметит столетие «восстановления» Литовского государства. В 1918 году «независимое» новообразование стало частью проекта Запада по созданию «санитарного кордона» вокруг Советской России с целью лишить ее выходов к морю через Прибалтику. «Государственность» Литвы была экспортирована извне, а подъем народного самосознания под влиянием масштабных геополитических процессов начала XX века был жестоко подавлен путем иностранной интервенции во главе с Германией, Великобританией и США.
В сентябре 1917 года Германия на оккупированных территориях Литвы создала подконтрольный Берлину орган самоуправления — Литовский совет (Тарибу) во главе с Антанасом Сметоной. В современной истории Литвы принято считать Тарибу, несмотря на присутствие в тот период в стране кайзеровских войск и оккупационную администрацию, прообразом «независимого» правительства.
Чтобы оградить себя от влияния революционных событий в России (7 ноября 1917 года большевики свергают Временное правительство — прим. RuBaltic.Ru), Совет по указке Берлина 11 декабря 1917 года провозгласил восстановление Литовского государства и принял акт «О вечных союзных связях Литовского государства с Германией». Документ также предусматривал заключение военной конвенции о транспортном сообщении и создание таможенного союза с введением единой валюты.
Вместе с тем под давлением части членов Совета 16 февраля 1918 года был принят новый акт «О независимости Литвы», в котором уже не шло речи о военном договоре с Германией. В документе лишь содержался призыв к правительствам Германии и Советской России признать восстановление независимого Литовского государства. В свою очередь Германия выдвинула условие признания только на началах, которые зафиксированы в декабрьской декларации. В итоге Тариба согласилась на немецкие условия, заявив, что две декларации не противоречат друг другу.
В марте 1918 года Германия признала новое Литовское государство, а в июне этого же года королем Литвы был избран немецкий принц из рода фон Урах Вильгельм.
Уже в ноябре 1918 года литовское Временное правительство обратилось к США с просьбой прислать американские войска (какая ирония!) для подавления литовских сторонников советской власти, которые после начала революции в Германии стали активно создавать советы в Литве.
Тем временем в декабре 1918 года в Вильнюсе было создано Временное революционно-крестьянское правительство, главой которого стал Винцас Мицкявичюс-Капсукас. В феврале 1919 года он возглавил Совет народных комиссаров — правительство Литовско-Белорусской ССР.
В 1919 году США, сознавая опасность набирающего обороты роста общественного самосознания, предоставили подконтрольному правительству Литвы военную помощь на сумму 17 млн долларов, что позволило снарядить и обмундировать 35‑тысячный корпус. Примечательно, что общее руководство литовской армией осуществлял помощник главы военной миссии США в Прибалтике американский полковник Доули.
Осенью 1919 года Литовско-Белорусская ССР была ликвидирована многократно превосходящими по численности войсками интервентов (прежде всего, Польши и Германии), насчитывавшими порядка ста тысяч человек, включая литовский корпус. За революционно-крестьянское правительство сражалось семнадцать с половиной тысяч человек, включая пять тысяч литовских добровольцев.
Таким образом, инициатива установления советской власти в Литве в период с 1917‑го по 1919 год шла снизу (что подтверждается, в частности, массовым вступлением в Красную армию добровольцев из местного населения), а отнюдь не через импорт революции извне. Однако Запад никак не мог допустить в Литве роста общественного самосознания на базе новых социалистических идей.
По сути, в этом прибалтийском государстве развернулась борьба правящей верхушки за сохранение своих привилегий от советской власти. С любыми западными интервентами можно было договориться, передав страну под внешнее управление, что гарантировало бы сохранение в том или ином виде определенных льгот и привилегий. С Советской Россией и ее общественно-политическим строем, где хозяйственные отношения выстраивались на коллективной основе, никакой компромисс был не возможен.
Жесткий национализм оказался выгоден прежде всего правящей элите, так как на него можно было списать все социальные проблемы, обосновав текущую ситуацию следствием притеснения малой нации другой, «великой» державой. Всё это позволяло сплотить народ по национальному признаку против «инородцев», несущих «хаос и революцию».
Подавив в Литве народный подъем, Запад приступает к активной фазе реализации плана британского лорда Керзона по изоляции Советской России и лишению ее морских выходов через Прибалтику. Как бы оправдывая вмешательство во внутреннюю политику других государств, глава британского правительства того времени Уинстон Черчилль писал:
«Прибалтийские государства были самыми ярыми антибольшевистскими странами в Европе. Все они грубыми методами создавали общества и правительства, главным принципом которых была враждебность... к России». Регион стал быстро превращаться в плацдарм для ведения военных действий против Советской России, «в буфер» на пути «большевистской заразы».
Неудивительно, что с момента образования прибалтийских «независимых государств» Литва, Латвия и Эстония превращаются в прифронтовую территорию, с которой иностранные государства активно осуществляют разведывательно-подрывную деятельность против восточного соседа. С начала 1920‑х годов разведки Великобритании, Германии, Франции, Финляндии, Швеции, США и Японии существенно наращивают свое присутствие в этом регионе. Даже Индийская секретная служба британской Индии имела резидентуру, которая активно работала по сопредельной с британской колонией советской Средней Азии.
Следующим шагом Запада стала попытка основать оборонный альянс — Балтийский союз.
Но идея провалилась в силу имперских устремлений Литвы, которая, используя текущий геополитический контекст, стремилась возродить былое величие в границах Великого княжества Литовского.
Как отмечал латвийский историк Айвар Странга, «претензии Литвы были довольно высокомерными: уже в августе 1919 г. Литва, только что сама ограбленная Польшей, потребовала часть латышского Илукстского округа; в декабре последовал буквально ультиматум — литовцы начали концентрировать войска у Субатского района и готовиться к взятию Даугавпилса; нервный и высокомерный премьер Литвы Аугустинас Волдемарас сообщил, что Даугавпилсская крепость — это “ключ к столице Литвы Вильнюсу”. Претензии Волдемараса на Даугавпилс и часть Латгале поддержало всё правительство Литвы».
Работа по реализации Западом данного масштабного проекта забуксовала. По этому поводу Странга писал: «Позиция Литвы, основанная на специфической оценке угрозы, полностью отличалась от позиции Латвии, Эстонии и Финляндии, не говоря уже о Польше. Литва хотела видеть альянс, направленный не столько против России, сколько против угрозы со стороны Польши.
Партнеры альянса должны были гарантировать суверенитет Литвы на “литовской территории”. Что это за территория? Этот вопрос излишне было задавать в Латвии или в Эстонии — любой ответил бы, где кончается Латвия или Эстония; по-другому было в Литве — они в свою территорию включали не только нелитовский Вильнюс, но и белорусский Гродно, который не сделался более литовским из-за того, что литовцы называли его Gardinas, и даже полностью польские Сувалки и Белосток — это было уже вызывающим и близоруким бесстыдством; пусть даже эти требования исходили от маленькой Литвы, они были по-настоящему империалистическими».
Так в результате масштабных геополитических преобразований начала XX века Литва, получив от Германии «независимость», очень быстро стала пешкой в руках Запада на великой шахматной доске соперничества с Россией, которое продолжается и по сей день, сто лет спустя.
