Сейм Польши 22 июня принял поправки к Закону о декоммунизации, согласно которым примерно 500 памятников коммунистической эпохи должны быть снесены. Судьбу советских монументов в Польше и ситуацию в польско-российских отношениях аналитический портал RuBaltic.Ru обсудил с журналистом из Варшавы Бартеком ТЕСЛАВСКИМ:
— Г‑н Теславский, неужели в Польше так много памятников коммунистической эпохи?
— Если быть более точным, то закон распространяется примерно на 300 памятников в городской черте. Хочу заметить, что памятники на кладбищах в этот список не входят.
Я считаю, что памятники солдатам Красной армии, которая освобождала Польшу во время Второй мировой войны, — это всё же наследие тоталитаризма, который в Польше приравнивается к нацизму.
— В России снос памятников солдатам Красной армии очень болезненно воспринимается людьми. Поддерживает ли польское общество реализацию данного закона и снос памятников?
— Я считаю, что большинство нашего общества поддерживает этот закон. Конечно, говорить обо всей Польше я не могу. Есть люди, мнение которых может отличаться от большинства, особенно в тех районах, которые входили в состав Германии, в районах, близких к Калининградской области.
— Польская партия «Право и справедливость» добилась практически абсолютного большинства голосов в парламенте. Можно ли сказать, что польское общество и польские политики делают крен «вправо», отсюда и атака на памятники коммунистической эпохи?
— Вопрос сноса памятников не нов для Польши. Разговоры об этом шли уже достаточно давно. Эти памятники находятся в центральных частях польских городов.
Что касается нашего правительства, «Право и справедливость» действительно собирают вокруг себя людей, которые не слишком положительно относятся к России. Я бы не сказал, что такая политика началась после выборов, два года назад. В Польше в принципе сложно найти партии, которые бы поддерживали сотрудничество с Россией.
— В качестве коммунистического памятника в Польше рассматривается и «сталинская высотка» в центре Варшавы — Дворец культуры и науки. Может ли это здание попасть в перечень памятников коммунистического наследия, подлежащих уничтожению?
— Нет. Я считаю, в данном случае этой проблемы не будет. Потому что это не памятник, а здание. Такие здания строили во всех больших городах союзных государств. Многие жители Варшавы считают эту высотку частью города, одним из главных символов современной Варшавы. Когда началась дискуссия по поводу этого здания, многие жители столицы сказали, что они не хотят его сноса. Сейчас там находятся вуз, бассейн, театр, музей техники.
— Большое влияние в Польше имеет Фонд исторической памяти. Подобный орган создан и на Украине — Институт национальной памяти. Последние три года на Украине проходят схожие процессы: снос памятников, переименование улиц, городов и т. п. Насколько отличается польский подход к декоммунизации от украинского?
— Я считаю, что отличия есть. У нас этот процесс длится уже много лет. Польша считает себя суверенной страной.
Польский подход к истории существенно отличается от того подхода, который существовал и существует на суверенной Украине. Поляки никогда не считали себя частью советского народа, а Советский Союз — родной страной.
Когда эпоха коммунизма закончилась, мы в Польше не делали никакой революции. Был организован круглый стол, на котором польские оппозиционные силы пришли к согласию с властью. Мы отказывались от коммунизма. И мы никогда не были коммунистической страной.
— Сейчас снова обсуждаются события, которые привели к смерти президента Качиньского. Польское общество и политики говорят, что эта гибель была неслучайна и могла быть связана с заговором спецслужб. Даже в рядах партии «Право и справедливость» звучат конспирологические теории о том, что это мог быть заговор российских и польских спецслужб. Насколько это возможно? Насколько такая точка зрения популярна в Польше?
— На мой взгляд, это невозможно. Сложно представить, чтобы российские и польские спецслужбы работали вместе.
Я думаю, что это была трагедия и катастрофа. Так случилось, что она произошла в России, а не, например, в Болгарии. Через несколько дней после катастрофы я работал журналистом в одном агентстве. Мы провели много исследований, интервью, мониторили русскоязычные СМИ, в которых велась дискуссия о происшедшем.
Я помню ту поддержку, которую нам оказывал русский народ. Лично я никогда не поверю в то, что россияне убили нашего президента, хотя бы потому, что это можно было сделать более профессионально.
До сих пор в польском обществе есть люди, которые считают, что россияне могли принимать участие в организации этой катастрофы. Но их меньшинство.
Есть в партии «Право и справедливость» люди, которые работают с министром обороны Польши Антонием Мацеревичем. Они считают, что русские спецслужбы могли вместе с польскими спецслужбами организовать эту катастрофу. Эта группа уже 7 лет ведет расследование крушения самолета президента, но до сих пор не опубликовала никакого отчета. Не знаю, найдут ли они что-то. Но наша власть никогда не говорила, что обвиняет в трагедии российскую сторону.
— Как Вы считаете, что должны сделать Россия и Польша, чтобы взаимоотношения между нашими странами не были такими прохладными и строились на дружеской основе?
— Это очень сложный вопрос. Я бы начал с обмена мнениями, сотрудничества между русскими и польскими СМИ, политиками, молодежью. Я бы хотел, чтобы Российско-польский центр диалога и согласия работал на укрепление связей между нашими обществами. Мосты нужно строить на низком уровне — между людьми. Есть отличные примеры сотрудничества между русскими и польскими городами.
Конкретных шагов я назвать не могу. Но проблема в том, что между Польшей и Россией диалога почти нет — мы друг с другом не разговариваем и мало знаем друг друга. Поэтому нам так сложно договориться. Мы не понимаем, что происходит у вас, а вы — что происходит у нас.
