В Литве, Латвии и Эстонии периодически разворачиваются дискуссии о том, как справедливо называть Прибалтийский регион. О лингвистических тонкостях и их смысле порталу RuBaltic.Ru рассказал президент Российской ассоциации прибалтийских исследований Николай МЕЖЕВИЧ.
– В странах Балтии периодически возникают дебаты на тему уместности употребления термина «Прибалтика» россиянами для обозначения Литвы, Латвии и Эстонии. На днях литовский философ Гинтаутас Мажейкис на страницах портала Delfi рассуждал, что «Прибалтика» – советский политический артефакт, симулякр. А правильно говорить «страны Балтии». Ваша Ассоциация как раз содержит слово «прибалтийских». Что Вы можете ответить господину Мажейкису?
– Я бы посоветовал господину философу немного подняться над национальным восприятием терминологии и посмотреть, какие топонимы существуют в русском языке и являются для него традиционными. Все согласны, что омывающее Литву море называется Балтийским. Аналогично «средиземноморские страны» выходят к Средиземному морю, а «каспийские страны» омываются Каспием. А «балтийские страны» – Балтикой. Но балтийские страны – это не только Литва, Латвия и Эстония, но ещё и Польша, Германия, Дания, Швеция, Финляндия и Россия. Случаи Норвегии и Беларуси вызывают дискуссии: водосбор с Балтийского моря есть, но прямого выхода к Балтике нет. Поэтому пространство от России до Германии, учитывая формальное наличие выхода к морю, можно называть «балтийскими странами».
Возникает вопрос, чем мерить степень «балтийскости» и откуда пошёл термин «страны Балтии».
Это понятие появилось после Первой мировой войны, и то далеко не сразу. Дело в том, что земли, населённые литовцами, в социокультурном смысле никогда не попадали в одну группу с остзейскими губерниями – будущими Эстонией и Латвией. Это были абсолютно разные региональные общности. Огромной проблемой, скажем, для МИД Великобритании была классификация дискуссии британских дипломатов и географов по этому поводу. Первоначально балтийскими странами считались Финляндия, Эстония и Латвия, но вовсе не Литва, которая вместе с Польшей рассматривалась как центральноевропейская страна. Но впоследствии, за время 20 лет первой независимости, входа и затем выхода из состава СССР, сформировалась единая концепция исторической общности, состоящей из трёх государств. Подчеркну, с точки зрения наших прибалтийских соседей, есть проблема: в СССР их страны были «республиками Прибалтики». Под республиками тогда подразумевалась не республиканская форма правления, а то, что они не были независимыми государствами.
Я, мои коллеги и ученики в научных работах пишем «государства Прибалтики», обозначая их независимость.
В этом нет ничего обидного. Равно как нет ничего обидного в «государствах Причерноморья» или «государствах Средиземноморья». В конце концов, такова норма русского языка. Наши эстонские соседи город Псков называют «Пихква» – можете посмотреть на любую эстонскую карту. Для русского человека это звучит немного странно, но такова норма эстонского языка. Эстонцы, тем не менее, просят нас писать «Таллин» с двумя «н», на что мы опять отвечаем, что существуют устойчивые правила русского языка. Это всё напоминает дискуссии вокруг того, как писать: поехать «на Украину» или «в Украину». Ничего политического здесь нет. Есть только языковые нормы. Так что давайте нам в нашей стране разрешим разговаривать на своём языке и называть страны так, как мы называем. Мы же Китай называем Китаем, хотя ни одна страна больше так не делает.
– Мажейкис и его сторонники утверждают, что дело не только в географии и лингвистике. По их мнению, говоря «Прибалтика», люди реализуют имперское мышление, оставшееся от Советского Союза.
– Могу только посоветовать то, что советуют обычно врачам: исцели себя сам. Для начала Литве следует избавиться от имперского мышления, ото всех псевдовоспоминаний о Великом княжестве Литовском – эти воспоминания очень мешают налаживать отношения с Беларусью, к примеру, – а потом смотреть на окружающих.
Правильное название в политическом смысле звучит так: «государства Прибалтики». Подчёркиваю: «государства»! Таким образом, мы чётко указываем соседям, что у нас нет ни малейшего сомнения в их государственности.
В русском языке вообще вплоть до 1991 года формулировка «страны Балтии» не употреблялась. Её просто не было. Со стороны литовских деятелей в данном случае идёт попытка навязать свой языковой стандарт чужой стране. Во-первых, это хамство. Во-вторых, у них ничего не получится. Никто, при этом, не говорит о том, что не уважает литовскую государственность. Хотелось бы, чтобы уважение к своей государственности сочеталось с уважением к государственности соседа. Пока же мы видим, что сознательное искажение фактов о прошлых и настоящих отношениях между Россией и народами Прибалтики – государственная идеология действующих политических элит этих стран.
– История знает прецеденты, когда страны, желая избавиться от негативного, по их мнению, прошлого, официально просили весь мир называть их иначе. Так, Берег Слоновой Кости стал Кот-д’Ивуар. Вам и Вашим коллегам сложно пойти навстречу Литве?
– Это не самая большая проблема и не самый масштабный спор. Если наши соседи захотят переименоваться, это воля литовского народа. Но не стоит лезть со своей политической волей в чужой политический огород. Об этом и идёт речь. В своё время я проанализировал, как Литву, Латвию и Эстонию называли руководители российского государства. На уровне президента и правительства в целом используются оба названия: «Прибалтика» и «страны Балтии».
В частности, президент Путин примерно до середины 2000х употреблял вариант «страны Балтии». Доктринальные документы МИД РФ в начале 90х тоже использовали термин «страны Балтии», а потом перешли на термин «страны Прибалтики». Произошло осознание того, что традиционные филологические нормы надо уважать.
Для сравнения: я много дискутировал с коллегами из Белоруссии. С большинством мы пришли к выводу, что не столь важно, как говорить и писать, «Белоруссия» или «Беларусь». Важнее, чтобы развивались политические и экономические отношения между двумя странами. Развивались в духе добрососедства и взаимопонимания.
– Аналогично Мажейкис выступает против термина «постсоветское пространство», называя его бессодержательным. Он объясняет, что постсоветскими называли страны, переживающие транзитарный, «переходный» период от социализма к рынку и демократии. Поскольку Литва переход завершила, её нельзя включать в постсоветское поле.
– Есть русская поговорка: «Чует кошка, чьё мясо съела». Несмотря на все усилия по преодолению «постсоветскости», ни Эстония, ни Латвия, ни Литва, ни страны Восточной Европы из этой «постсоветскости» не вышли. Многие выдающиеся учёные, часть политиков, эксперты, наблюдая за происходящим, говорят: наследие социалистической эпохи оказалось гораздо прочнее, чем кто-либо думал. Об этом свидетельствуют многие вещи.
Например, когда периодически возникают коррупционные скандалы, идёт война с памятниками – эстонские политологи придумали интересный термин «seemukapitalism», то есть «капитализм братанов».
Все знакомые проблемы, от тяготения к авторитаризму до езды пьяными на лошади или за рулём, были в досоветскую и советскую эпоху и спокойно сохранились в Прибалтике. Одним из признаков дремучей постсоветскости служит объяснение всех своих бед тем, что страна находилась в составе СССР. Когда литовский, латвийский или эстонский министр выступает и говорит, что в плохом состоянии больниц или дорог виноваты Сталин с Хрущёвым и Горбачёвым, – это и есть, если угодно, первобытная постсоветскость. Когда утверждают, что в том, что за 25 лет не смогли навести в своей стране порядок, виноваты все вокруг, кроме них. В этом плане проще убирать статуи с мостов, разрушать памятники советским солдатам и вести разговоры о терминологии. Заметьте, в Германии никто на Трептов-парк не покушается и подобные беседы не ведёт.
Вообще же установление контроля над воспоминанием и забвением является одной из постоянных забот классов, групп и индивидов, которые доминировали в исторических обществах. Это сказал не я, а написал французский историк и социолог Жак Ле Гофф, классик, извините.
– Политики в странах Балтии в последнее время обвиняют в рецидивах советского стиля не только Россию, но и друг друга. Например, это особо ярко проявляется в спорах вокруг литовского Трудового кодекса, конфликтах разных партий между собой. О чём это говорит?
– Для католического священника в период Реформации не было ничего хуже, чем назвать своего соседа приверженцем ереси Лютера или Кальвина. Это было хуже каннибализма, отцеубийства, за пределами добра и зла! На постсоветском пространстве похожий синдром часто встречается, когда человека обвиняют в советском образе мысли или действий. Справедливости ради, это встречается не только в Прибалтике, но и в Центральной и Восточной Европе и на Балканах от Польши до Албании.
