В Литовской Республике 11 марта отпраздновали День провозглашения независимости Литвы. О результатах обретения этой независимости, о формальном и реальном суверенитете Литвы и позиции страны на внешнеполитической арене аналитический портал RuBaltic.Ru побеседовал с историком, руководителем исследовательских программ фонда «Историческая память» Владимиром СИМИНДЕЕМ:
— Г‑н Симиндей, что в 1990 году обещало движение «Саюдис», выступавшее за независимость Литвы, и что из обещанного сбылось?
— Напомню, что движение было создано в июне 1988 года и называлось изначально «Литовское движение за перестройку». Его активность подавалась как поддержка горбачевских перемен, экономической самостоятельности республики в рамках Союза и различных историко-культурных инициатив. «Саюдис» позиционировал себя как движение демократическое, экологическое и историко-культурное, хотя с самого начала там были группы, настроенные гораздо более радикально.
Под этой ширмой движение «Саюдис» существовало вплоть до осени 1989 года, когда начали активно продвигаться лозунги о выходе Литвы из Советского Союза. В феврале 1990 года прошли выборы в Верховный Совет Литвы, а 11 марта был принят акт «О восстановлении Литовского государства».
Не будем забывать, что в те годы, как и сегодня, в Литве существовало две группы — вильнюсское и каунасское политические сообщества. Тогда каунасцы выступали с более радикальных позиций, а вильнюсская политическая группа была во многом связана с так называемым реформистским крылом литовской Компартии, той ее частью, которая олицетворялась Альгирдасом Бразаускасом.
Надо отметить, что формирование «Саюдиса» проходило при определенной поддержке со стороны руководства Компартии и Комитета государственной безопасности. Некоторые видные деятели движения были представителями семей, где имелись особые связи с советской госбезопасностью. Например, взять того же отца Витаутаса Ландсбергиса.
Эта история противоречива и навевает мысли о том, что очень многие события второй половины 1980‑х годов до конца не изучены. Корни событий стоит искать в Москве — в активности различных персонажей: Александра Яковлева (член Политбюро ЦК КПСС в 1987–1990 годах, один из главных идеологов перестройки — прим. RuBaltic.Ru) или помощника Горбачева Черняева и некоторых других лиц.
Некоторые исследователи считают, что была попытка некого управляемого «сброса» Прибалтики. Но что-то пошло не так, и ситуация оказалась критической для всего Союза.
Дальше началось соревнование различных сортов и видов национализма, формирование культа личности Витаутаса Ландсбергиса, который был гуру и для латышских националистов, и для эстонских, но для вторых в меньшей степени.
Мне самому доводилось наблюдать Ландсбергиса на некоторых мероприятиях с участием латышских националистов. Он был среди них как минимум первым среди равных.
Что касается тех мечтаний, которые связаны были с «Саюдисом»... Формальную независимость, литовский флаг, герб и другие атрибуты государственности люди получили, если это можно считать сбывшейся мечтой. Вопросы, связанные с фрустрацией по поводу событий 1940 года, сегодня постоянно остаются в фокусе политического внимания. Можно и это считать достижением.
Принципиального рывка вперед и вверх за постсоветский период не было.
Если говорить о демографических показателях, Литва является одной из лидирующих стран мира по депопуляции населения. Вступление в Европейский союз и открытие границ привели к тому, что значительная часть литовцев покинула страну в поисках лучшей жизни. Такого, кстати, не было внутри Советского Союза. Добровольную миграцию литовцы использовали весьма неактивно.
— Вы имеете в виду в перестроечные годы?
— И более ранние. Литовцы активнее эстонцев участвовали в проектах общесоюзного значения. Но в массовом порядке никогда Литву надолго или навсегда не покидали.
— Наверное, активность Литвы была связана с тем, что в ней было в несколько раз больше населения, чем в Эстонии.
— Я думаю, что это скорее вопрос ментальности.
— Движения, подобные «Саюдису», были и в других республиках: «Белорусский народный фронт», «Народный рух Украины» и т. п. Чем лидеры этих организаций объясняли идею о расширении автономии или обретении независимости? Что они предлагали своим избирателям?
— Были эмоциональные лозунги, эксплуатировалась тезисы об извечной жертве и плохих соседях. Эти движения были в русле идеологии восточноевропейского национализма, который несет в себе деструктивный потенциал, предполагает конфликты с соседями и претензии на «приватизацию истории».
Например, нет более ненавидящих друг друга стяжателей истории, чем белорусские и литовские националисты, у которых есть общий «кусок» исторического прошлого — период Великого княжества Литовского и Русского.
В национальных движениях было много общих тональностей, лозунгов, выпячиваний исторических событий, фигур, россказней о том, что, сепарируясь от всесоюзного Центра, можно устроить жизнь гораздо лучше. В них не было чего-то принципиально оригинального, в каждом был свой национальный окрас, но методологически все они близнецы-братья.
— Вы сказали, что Литва столкнулась с множеством проблем, став независимой. Сегодня можно назвать Литву полноценно суверенным государством? Удалось ли ей обрести подлинную независимость или она всё еще остается зависимой от других стран?
— Всё зависит от критериев. Если задрать планку слишком высоко, то окажется, что в мире три или четыре независимых государства.
Если исходить из формальности, то формально Литва — независимое государство, член различных международных организаций.
Если искать золотую середину, с одной стороны, уровень федерализации внутри Европейского союза не достиг каких-то высот. В нём существует пространство для национальной самореализации, для национальной бюрократии и политикума. И они могут себя проявлять во многих сферах, хотя не во всех.
Если говорить о блоковой дисциплине, о следовании определенным канонам для получения субсидий и финансов, то ни о какой полноценной независимости Литвы речь не идет. Хотя страна, наряду с другими членами ЕС и НАТО, имеет свой голос. На практике, конечно, есть страны, которые сильно равнее других.
— И Литва в их число не входит.
— Не входит, хотя старается в различных комбинациях участвовать, выторговывая себе преференции. Часто Вильнюс стоит перед трудным выбором. Сейчас предстоит выбрать, как реагировать на усиливающееся давление Евросоюза на Варшаву. С одной стороны, есть множество противоречий с Польшей. С другой стороны, Варшава — важный для Литвы сосед. И как здесь поступить Вильнюсу? Влиться в общеевропейский хор или попытаться на этом фоне примириться с Польшей?
— С какими основными внешнеполитическими вызовами была вынуждена столкнуться Литва в первые годы своей независимости? Удалось ли стране достойно ответить на них?
— Главный вызов был связан с дезорганизацией хозяйства после объявления об одностороннем выходе из СССР. Был шок от разрыва торгово-экономических и промышленных связей: всё проходило болезненно и привело к бурным трансформациям. Шли процессы деиндустриализации, реституции и приватизации собственности.
Дальше ставились формальные цели, как правило связанные со вступлением во все сколько-нибудь «престижные» организации.
Что касается вопросов безопасности, то с начала 1990‑х годов Литва хотела вступить в НАТО.
— Литва занимает ярко выраженную антироссийскую позицию во внешней политике. Есть ли вероятность того, что Литва сменит этот вектор? Есть ли в стране политические силы, которые бы выражали взгляды, отличные от взглядов нынешнего руководства?
— В Литве, в отличие от Латвии и Эстонии, более выражен тренд на воспроизводство левоцентристских взглядов. В Прибалтике причудливо считается, что левые взгляды означает прорусские или пророссийские, что довольно странно.
На сегодняшний день исторический нарратив в Литве представлен довольно жестким образом. Произошла его нормативизация. С помощью судов любые лица, которые публично сомневаются или озвучивают иную трактовку исторических событий (а на них выстроена нынешняя государственность Литвы), будут остановлены. Режим заточен на то, чтобы купировать развитие подобных политических сил, даже если они имеют поддержку в обществе.
Без слома общей восточноевропейской системы ожидать смены вектора отдельно в Литве не приходится.
Значительную роль в этой системе играют США. Часть политических элит в Прибалтике настроена на то, чтобы укреплять свое положение в Европе, заискивая и угождая заокеанским партнерам.
— В Литве, по сравнению с Латвией и Эстонией, нет большой русской диаспоры. И Литва в свое время не приняла закон о негражданах. Почему, на Ваш взгляд, такой закон не был принят?
— В Литве не опасались влияния национальных меньшинств. И общеполитический расклад в стране давал уверенность в контроле над ситуацией. В принятии закона не было необходимости.
Тогда в Прибалтике стояли вопросы удержания политической власти, перераспределения собственности.
В Латвии и Эстонии были опасения, что собственность уйдет в чужие руки, что русские воспрепятствуют вхождению в блоки.
Поэтому были введены законы о негражданах.
— Одной из идей «Саюдиса» была борьба с наследием пакта Молотова — Риббентропа. Это болезненная тема для Литвы, так как в результате заключения договора в 1939 году страна получила часть польских территорий — Виленский край. Литовское правительство одновременно осуждает пакт Молотова — Риббентропа и замалчивает вопрос о Виленском крае? Как литовское правительство разъясняет эту ситуацию?
— К этому вопросу подходят формально: говорят, что территории были переданы через двусторонний договор СССР и Литвы, хотя и в результате польского похода Красной армии. Но самый распространенный тезис: «Дали кусочек, чтобы потом взять всю Литву».
Безусловно, это крайне неприятный вопрос — вопрос о том, кто является благоприобретателем в результате пакта Молотова — Риббентропа. Тут можно вспомнить и Западную Украину, и некоторые другие территории. Но дело в том, что пакт этот не существует и не действует с 22 июня 1941 года.
— По Конституции Литвы президентом страны можно быть не более двух раз. В 2019 году истекает срок правления Дали Грибаускайте. Кто сейчас является основным претендентом на президентство, с Вашей точки зрения?
— Есть определенный перечень людей, например мэр Каунаса. Но я пока не вижу политиков, которые были бы готовы с низкого старта затмить фигуру Грибаускайте. Ярких претендентов пока не видно.
