Несколько западных стран продемонстрировали беспокойство по поводу Северного морского пути через российскую Арктику. В условиях глобального потепления стратегическое значение этого маршрута все более возрастает. Кроме того, глобальное потепление увеличивает ресурсную базу России за счет расширения доступа к питьевой воде. О факторе воды в современной геополитике и потенциале Северного морского пути в новых климатических условиях аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказала заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) Анастасия ЛИХАЧЕВА.
— Г-жа Лихачева, вода наравне с другими природными ресурсами не раз становилась причиной серьезных политических конфликтов. Какие регионы традиционно сталкивались с постоянными «водными конфликтами» и стало ли таких регионов больше на сегодняшний день?
— Здесь складывается очень интересная ситуация по аналогии с вопросом, что появилось раньше — курица или яйцо. Возникает ли напряженность из-за недостатка воды или из-за этой напряженности вода становится разменным ресурсом?
Например, если мы возьмем арабо-израильский конфликт, по которому был целый ряд столкновений в том числе из-за водных ресурсов на Голанских высотах и по реке Иордан, индо-пакистанский конфликт, ситуацию на Ближнем Востоке по линии рек Тигр и Евфрат, то станет вполне очевидно, что вода является элементом этих конфликтов. Однако если бы они сводились только к воде, то целый ряд представителей мировой общественности был бы рад коллективно закидать всех бутылками Evian’а, чтобы решить вопросы, например, арабо-израильского конфликта.
Совершенно очевидно, что не все сводится к воде, но она является очень важным и чувствительным фактором в этой ситуации, и ее ресурсная функция очевидна.
Сегодня, например, конфликт по линии Китая и Индии по реке Брахмапутра — вполне объективная конфликтная повестка. Однако вопрос не в том, насколько мало воды, а в том, в какой среде страны урегулируют этот конфликт.
Что касается вопроса по совместному использованию реки Рейн в ЕС, совершенно очевидно, что там возникали конфликтные ситуации. Поэтому и была создана специальная комиссия. Но если в 1960-х годах река была очень грязной из-за слива с промышленных заводов различных отходов, то сегодня в ней водится форель. Естественно, это случилось в результате совместного действия стран рейнского бассейна. Конфликтная ситуация решалась кооперативным путем.
— А на постсоветском пространстве бывают такие конфликтные ситуации?
— Да. Возьмем такой пример — ситуация вокруг Рогунской ГЭС [на территории Таджикистана] и конфликт между Таджикистаном и Узбекистаном. Это ведь очень болезненный вопрос, еще и учитывая регулярные заявления предыдущего президента Узбекистана Ислама Каримова о том, что если будет эта ГЭС, то будет и война.
Пришел новый президент, и оказалось, что может быть и Рогунская ГЭС, и параллельное развитие сотрудничества, и развитие в Узбекистане своих систем сельского хозяйства, и привлечение узбекских экспертов и специалистов к строительству гидроэлектростанции в Таджикистане. Изменилась среда — изменилось и отношение к водному вопросу.
— Как потепление, таяние ледников и другие последствия климатических изменений повлияют на геополитическую ситуацию с точки зрения роли водных ресурсов?
— Климатические изменения будут значительно повышать роль систем мониторинга и предотвращения природных катаклизмов. Кроме того, эти изменения будут повышать роль стран, которые смогут компенсировать такие климатические провалы.
Когда известно, что ваш регион каждые 2–3 года смывает наводнением, очень важно иметь зерновой фонд на уровне региона, к которому можно обращаться.
Главным образом климатические изменения на водный вектор влияют по двум линиям. Во-первых, это усиление погодных экстремумов. К примеру, если было много засух, то их станет еще больше. А если были дожди, то увеличится количество наводнений. Возрастет и частота природных катаклизмов, что приведет к большим разрушениям водохозяйственных систем.
— В этом случае в странах с дефицитом воды проблем возникнет еще больше?
— Да, это так. Но стоит иметь в виду, что современные технологии дают очень большие ресурсы для компенсации негативных эффектов от антропогенных действий и изменения климата. Однако эти технологии требуют серьезных денег и ресурсов для внедрения.
— Вода также выступает в качестве инфраструктурного ресурса. Большую популярность в экспертных и политических кругах приобрели дискуссии о Северном морском пути (СМП). Какова его роль как транспортной артерии и какое место в этом инфраструктурном проекте занимает Россия?
— Роль России вполне очевидна. Практически полностью Северный морской путь проходит по российским водам. С точки зрения масштабов по загрузке говорить о СМП как о новом Суэцком канале, как иногда это делают СМИ, просто смешно. Ежегодная загрузка Северного морского пути — это примерно один день работы Суэцкого канала или Малаккского пролива. Это принципиально разные по интенсивности пути.
Другое дело, что существуют два фактора, которые действительно в перспективе за 10–15 лет могут сделать СМП стратегически крайне важной артерией.
Во-первых, это климатические изменения, при которых ходить по этому пути станет проще, увеличится навигационный период.
Во-вторых, это развитие ресурсных производств в Сибири и на Дальнем Востоке как в самих регионах, так и на арктическом шельфе.
Но здесь, естественно, роль России не только в развитии этих производств, но и в привлечении иностранных партнеров для финансирования и технологического развития этих проектов.
— А кто из партнеров готов вкладываться в такие инфраструктурные российские проекты?
— Уже вложились Китай, Индия. Интерес проявляют Корея и Япония. В основном это страны Азии, которые могут быть бенефициарами ресурсов из этого региона.
С другой стороны, существуют определенные санкционные ограничения по технологиям добычи, судостроению. Однако это вопросы тактической повестки.
Стратегически важность СМП признается всеми.
Арктика сейчас включена в повестку в Минвостокразвития России (Министерство по делам Дальнего Востока и Арктики), готовятся национальные программы по развитию северных регионов.
