Управляющий директор инвестиционной фирмы Thiel Capital, математик Эрик Вайнштейн предсказывает скорый конец мировой экономической системы. Причиной глобальных перемен, по мнению Вайнштейна, может стать стремительный технологический прогресс: «Мы думаем, что капитализм занят идеологической борьбой с социализмом, но мы даже не представляем, что капитализм может победить его собственное детище — технология». Действительно ли капитализм стоит на краю пропасти, и кто станет его «могильщиком»? Об этом аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал известный российский журналист, телеведущий Константин СЁМИН.
— Г-н Сёмин, в своих выступлениях Вы много внимания уделяете классовой борьбе. Но можно ли с уверенностью утверждать, что пролетариат сегодня вообще существует? Мне запомнился комментарий одного эксперта, который пару лет назад сказал приблизительно следующее: «На Западе больше нет пролетариата. Западный пролетарий — это тот же буржуа, только без капитала». А если дать ему капитал, то он превращается в капиталиста. Так какой же это рабочий класс?
— То, о чем Вы говорите, — это вопрос отношения человека к средствам производства. Осознает ли пролетарий себя частью рабочего класса? Или он является носителем мелкобуржуазного сознания? Скорее всего, справедлив второй вариант, но это происходит не впервые.
Когда Ленин писал свою работу об империализме как высшей стадии развития капитализма, он разбирал эволюцию английского пролетариата и отмечал, что тот сильно изменился: английский рабочий нередко превращается в пособника, ассистента своего буржуа. Приобретает выгоду от того, что его капиталист-империалист эксплуатирует колонии. Мне кажется, здесь уместен термин «паразит-пролетарий». В этом смысле пролетариат Запада, «золотого миллиарда», капиталистической метрополии действительно является носителем мелкобуржуазного сознания и не отделяет собственные интересы от интересов господствующего класса.
Но это не значит, что так будет вечно и что даже между таким пролетариатом и его капиталистами не будут возникать противоречия.
Они возникают! Несмотря на то, что за последние годы в США наблюдается рекордное падение профсоюзной активности (забастовочное движение фактически сведено на нет), мы видим, к примеру, небывалого масштаба выступления американских учителей: в этом году митинговали десятки тысяч человек. Мы видим попытки организации независимых профсоюзов в крупных корпорациях вроде «Амазон». Разумеется, речь не идет о каком-то пламени революционной борьбы, но все это показывает, что противоречия никуда не делись.
И даже если США будут продолжать высасывать кровь из всего остального человечества, накормить и «приручить» своего пролетария они не смогут. Потому что капиталисты эксплуатируют рабочих, а не кормят их.
В этом суть и смысл капиталистического метода производства. Именно поэтому в США, во Франции, в Австрии продолжается политика сокращения социальных расходов. Урезаются расходы на образование, становится меньше бесплатных школ.
По-моему, рано ставить крест на классовой борьбе даже в благополучных странах Запада, где уже вроде никто и ни с кем не ссорится. Но кто сказал, что противоречия, о которых мы говорим, достигнут критической отметки именно на Западе? Скорее всего, это произойдет в другом месте.
Мы знаем, что за последние годы численность пролетариата в мире достигла колоссальной отметки — по факту пролетариями сегодня являются около 3 миллиардов человек. Это они создают то материальное благополучие, которым пользуется «золотой миллиард», и именно в этой среде сосредоточены самые сложные противоречия. Трудно предсказать, во что они выльются.
— Рабочий класс в России оказался в ином положении, чем на Западе?
— Поскольку Россия превратилась в колонию, то и ее пролетариат численно скукоживается, слабеет. И реализуется тот зловещий сценарий, в соответствии с которым у нас будет столько трудящихся, сколько нужно для обслуживания трубы. Все остальные по мере отмирания целых отраслей производства становятся парикмахерами, доставщиками пиццы, таксистами. А «пролетарии трубы» опять же нередко являются союзниками своих хозяев.
Российскому капитализму это не сулит ничего хорошего, потому что на наших глазах происходит люмпенизация населения, замещение пролетариата деклассированными элементами — людьми, не привязанными ни к какой профессии и не занятыми каким-то созидательным трудом.
А теперь ко всему, что я сказал, давайте добавим противоречия между капитализмами, как это было в начале XX века. Да, у английского капитала есть свой прикормленный рабочий, который не ощущает себя пролетарием, у американского — свой. И все они далеки от левой идеи, ни там, ни там нет коммунистов. Но завтра, когда все эти люди в очередной раз будут брошены капиталом в окопы и на амбразуры, когда будут вынуждены убивать друг друга, классовое сознание неизбежно проснется.
— А Вам не кажется, что переход из класса угнетенных в класс угнетателей сегодня стал намного легче, чем век назад?
— С одной стороны, он, может быть, и легче. Ты можешь создать свой стартап, нанять гастарбайтера и эксплуатировать его изо всех сил. С другой стороны, сколько будет жить этот стартап? Ведь процесс поглощения мелкой рыбешки крупными хищниками тоже ускорился. Сегодня ты создал кофейню и чувствуешь себя угнетателем, а завтра пришла огромная сеть и обанкротила тебя. И ты опять пролетарий!
Как ни странно, это тоже не новое явление. Так всегда происходило. Укрупнение капитала приводит к пролетаризации мелкой и средней буржуазии, она «вываливается» из своего сословия. Даже если технический прогресс, удачливость, новые условия нашей жизни позволили тебе стать маленьким капиталистишкой, твоя радость будет недолгой. Мы все это видим на конкретных примерах.
— Хорошо, все это уже было в истории человечества. Но неужели и сам труд за прошедший век никак не изменился? Научно-технический прогресс постепенно приводит нас к другой системе координат. Как сказал пару месяцев назад Савик Шустер, «хочу — работаю, хочу — не работаю». Кстати, в этом контексте он говорил о введении системы безусловного базового дохода в Украине, когда государство каждый месяц выплачивает всем гражданам фиксированную сумму денег.
— Если честно, не вижу в этих разговорах какого-то серьезного содержания. Я не очень понимаю идею безусловного базового дохода, не понимаю, по какому принципу он должен начисляться. И уж тем более не Савику Шустеру и не на Украине об этом рассуждать — я почему-то не вижу, чтобы автоматизация и роботы там пришли на смену традиционному человеческому труду. Наоборот, по-моему, разрушено все, что можно.
Я не согласен с тем, что изменились качественные характеристики определения труда. В капиталистической системе под трудом понимается деятельность, которая создает прибавочную стоимость. Без прибавочной стоимости не было бы капитализма, и в этом отношении труд никуда не делся. Ни в каком измерении труд пролетария не заменен машинами. И не может быть заменен! Автоматизация производства — это тоже не новость.
На смену ручной мануфактуре приходили машины, конвейеры, роботы, но люди не перестают быть нужными. Суть закона прибавочной стоимости заключается в том, что обогащение капиталиста возможно лишь за счет эксплуатации труда живого человека, не машины!
Машины — это лишь способ повысить производительность труда. А повышение производительности труда понижает нормы прибыли капиталиста, что заставляет его усиливать эксплуатацию и завоевывать новые рынки.
В этом, кстати, заключается одно из неразрешимых противоречий капитализма: он одновременно и заинтересован в повышении производительности труда, и не заинтересован в этом. И этот закон тоже остается непреложным. Мы видим, как робот собирает автомобили «Мерседес», но не видим тысяч и тысяч людей, которые добывают сырье, выплавляют металл и т. д. Капитал глобален и транснационален, цепочка участников процесса охватывает самые разные страны.
Видна лишь самая верхушка огромного производительного айсберга, тело которого никогда не будет роботизировано. Возможно, на верхушке появятся больше роботов, но и сам айсберг тогда станет больше.
— Вы упомянули о транснациональном капитале. Выясняется, что ему сегодня ставят преграды в виде всевозможных национальных рамок, пошлин, протекционистских мер…
— Это сопротивление возникает не потому, что появились какие-то хорошие капиталисты, которые не разделяют идеалов глобализации. Причины в другом: в условиях экономического кризиса каждый капиталист начинает воевать за рынки сбыта и защищать собственную прибыль, понимая, что обогащаться коллективно не получается.
История XX века показывает, что мировым войнам предшествовали войны торговые. Бешеный парад протекционистских мер, который мы наблюдаем сегодня, — это то, что происходило перед Первой мировой. То же самое, один в один! И перед Второй мировой это повторилось.
— Страшные вещи говорите.
— Страшные, но так и есть.
— Марксистская идеология, которой Вы пользуетесь, описывает чистые общественно-экономические формации. Но на деле оказывается, что чистого капитализма не бывает. Тот же профессор Катасонов пишет, что сегодня капиталистическая система совмещает в себе элементы других формаций. Рабовладельческого строя, к примеру. Рабство (и прямое, и долговое, и в других формах) при капитализме процветает. Так отражает ли теория общественно-экономических формаций реальную картину мира?
— Думаю, отражает. Пережитки предыдущих систем сохранялись и в XIX веке, и в начале XX века. Но это не означает, что доминирующим способом производства тогда не был капиталистический способ. Сегодня он по-прежнему является таковым, ничего не изменилось.
К теории Катасонова я отношусь скептически (улыбается). Она не научна. Теорию всегда можно разобрать до какого-то зернышка, до первичного звена. И если ты исходишь из того, что миром экономики управляет некая висящая в воздухе идея, то это в чистом виде буржуазный идеализм.
— Вы, конечно, слышали такой тезис: в России в 90-е годы наступил дикий капитализм, а на Западе он другой, цивилизованный. Это действительно так? Или просто в капиталистической системе есть центр и периферия?
— В самом деле, мы подходим к определению российского капитализма как периферийного. Он явно имеет компрадорские признаки. Правда, профессор Михаил Васильевич Попов, с которым мы общались, считает, что наш капитализм находится в зачаточном, недоразвитом состоянии. У нас еще не сформировался банковский и промышленный капитал. Но мне кажется, что если мы посмотрим на Россию начала XX века, то увидим ее почти такой же. Да, бурно развивались некоторые отрасли промышленности и сельского хозяйства, но это не отменяло периферийный характер всей царской экономики, которая находилась под огромным влиянием иностранного капитала. Российских банков, принадлежавших российским капиталистам, практически не было. Это подтверждает, что у страны был полуколониальный статус.
— Мы находим много аналогий с событиями столетней давности. Тогда в роли «могильщиков» капитализма выступила партия большевиков. В наше время в схватку с капиталистической системой тоже должна вступить какая-то партия, политическая сила? Или можно ударить с другой стороны?
— Мне кажется, что могильщиком российского капитализма в XX веке выступил сам российский капитализм. И даже не столько капитализм, сколько царизм. Другое дело, что без большевиков буржуазная революция едва ли быстро переросла бы в социалистическую. Это так. Но сам Ленин говорил, что повивальной бабкой русской революции была Первая мировая война. Без тех противоречий, которые она выявила и усугубила, никакая коммунистическая пропаганда не имела бы результата. К началу Первой мировой партия была фактически разогнана, ее члены были отчасти арестованы, отчасти даже расстреляны. Депутатов РСДРП изгнали из Думы. Поэтому я бы не стал переоценивать роль «могильщиков».
— Вы полагаете, что в этот раз без катаклизмов тоже не обойдется? Советизацию сверху провести не получится?
— Я в этом убежден. Поэтому я расхожусь во мнении с теми, кто тянет нас на митинги. Без подъема классового сознания никаких преобразований революционного свойства провести невозможно. Можно устроить очередной майдан или фашистскую диктатуру — это запросто. Но качественные изменения происходят только тогда, когда противоречия достигают той самой критической отметки.
