Последняя поездка наша в Ригу превратилась в сплошной праздник. Она пришлась на зиму, и я просто расскажу, куда мы заходили, ёжась от сырого ветра. Практически без политических выводов и оценок – если жизнь к этому не принуждала.
В магазин рижского трикотажа, к примеру, где нас охватила какая-то неслыханная потребительская страсть. Сначала мы покупали свитерки и кофточки просто для утепления. Потом впрок, потому, что они были красивые и пахли чем-то знакомым. Потом я понял: они пахли давно преодоленным советским дефицитом, когда «рижское» означало «качественное», а трикотаж – в особенности.
Увы, я не могу сказать, что этот качественный трикотаж было тогда легко купить за Уралом. И, возможно мы, чья советская часть жизни там и прошла, просто восполняли ненадёванное прежде. Почти всё, что тогда, в СССР производила Прибалтика, она же и потребляла. Это касалось продуктов, многих товаров – и, возможно, потому рижане с таллинцами выглядели всегда поевропеистее прочих граждан СССР.
Может, правильные молочко с маслицем сказывались, а может водки пили чуток поменьше, не буду настаивать. Но цифирь, которая с тех пор сохранилась, наводит на мысль, что дело не только в культурпитие. Капитальные вложения на пахотную площадь - а это, понятно, и простоквашка, и кама (толокно), и хлебушек, и колбаска, и сыйр (сыр) – в Прибалтике были больше среднесоветских в 3,5 раза. Удобрений туда посылали больше в 5-7 раз. 80 процентов сельхозугодий было мелиорировано – против семи среднесоветских.
Помимо этих цифр блоггер global_avantur приводит в «ЖЖ» и цитату тогдашнего главного госплановца Эстонии, а до относительно недавней кончины успешного банкира Рейна Отсасона: «Важно уметь выпрашивать деньги, продовольствие, корма, товары, что угодно, это более важно, чем уметь делать их».
Но мы, жившие за Уралом (да и перед), тогда ничего не знали про Отсасонову точку зрения. Напротив: нам очень нравилось, что у нас, в рамках Советской цивилизации, имелась такая минизаграница. Ну, как эталон, куда мы стремились бы. О чем вздыхали бы. Порой. И мы знать ничего не знали про оккупацию. Молодые были. Глупые.
Сейчас-то другое дело. Теперь-то мы знаем: расхожая шутка, что если в Прибалтике даже будут писать свою “Камасутру”, то выйдет “Оккупация”. И ехали с легоньким, как запах корицы в рождественском глинтвейне, волнением: а нам тыкать не будут – оккупанты, мол? Честно сказать, не заметили мы этого. В трикотажном магазине – точно не заметили. В рижском ресторане, где подают восхитительный серый горох с копченостями – не заметили. В магазине артнувошных мелочей возле пряничных эйзенштейновских кварталов Риги – не заметили. Да нигде не заметили, кроме газет, да и то когда статьи переводили наши тамошние друзья.
А разговорившись с официантом (понимаю, что это верх публицистической поверхностности) мы услышали тяжеловесную шутку, что российской туристической оккупации прибалтам как раз не хватает. А чтобы русский медведь уехал довольным, сытым и другим медведям пропагандирвал Юрмалы да Кадриорги, не откушает ли топтыгинс бобра? Даже бобры теперь есть в меню!
Бобры? Медведи были поражены. Откуда? Дело в том, пояснил нам добровольный гид, что теперь, когда Евросоюз урезал промышленные и сельскохозяйственные возможности Латвии так, как ему надо, капвложений не делает, овса-ячменя для толокна сеять не дает, поставки аммофоса урезает, в очистившихся речках завелось много бобров. Словом, от развалившегося хозяйства есть и хорошее. Бобровьего мяса просто прорва. Хотите? Деликатес.
Если честно, мы отказались. Жалко есть бобра - даже в поддержку любезной нашему сердцу и гостеприимной Прибалтики. Как-то у нас, медведей, бобры по другому ведомству проходят. Так что заказали мы кофе с ностальгическим ликером и продолжали читать-переводить здешние газеты. И вот что вычитали: что с каждым годом оккупационные времена представляются гражданам “все более позитивно”. В качестве курьеза наши прибалтийские коллеги описывают случай с “Советской” колбасой, которая пользовалась страшной популярностью, поскольку открыто декларировала своим копченым боком верность советским ГОСТам. Но тут вмешались политики и указали колбасникам на идеологическую ошибку. Те вздохнули и стали ту же колбасу выпускать под брэндом буржуазных дооккупационных лидеров, Улманиса например. Продажи упали.
Да что колбаса! Социологи ответственно заявляют, что более 50 процентов жителей Латвии считают, что при СССР было лучше, чем при ЕС. Но это те, кто остался. А миллионы молодых, в основном, прибалтов выехали в этот самый ЕС, потому что не верят, что Латвия с ним когда-то реально сравняется - и поехали равняться в индивидуальном порядке.
И простите мне, что в этой туристской, поверхностной заметке я не касаюсь драматических и даже трагических страниц истории нашей – стрелков, ссыльных. Это для другого раза. Другого случая – не на скорую руку. Хотя я готов на размен: вы не обзываете меня оккупантом, я вместе с вами в горе и радости. Вы ж криеву знаете, вы их так назвали еще до того, как они (мы) стали русскими.
Потом мы поехали в Юрмалу. Было тепло. Для декабря. Мы шли по мерзлому песку, светило солнце. И думали о том, что видели мир, а в нем уже очень многое, и как ни здорово сегодня здесь, а уже не вернешь того удивительного чувства первой поездки в Ригу и Таллин, когда смешное словосочетание «пикк ялг» оставалось у тебя на языке еще очень долго.
Вот чего мне жаль, когда я вспоминаю про что-нибудь хорошее, советское. Не колбасу я вспоминаю. Да и вы, прибалтийские друзья, не колбасу. Не колбасу ведь? А?
Думаю, нет. Потому что пока писал, получил вот такое стихотворение от Риты Риттер, доброй нашей прибалтийской подруги. Я просто приведу его полностью - и всё.
Окраинное
моросит в сухую параллель -
холодно, простуженно, знакомо.
брокеры в провинции моей
приценились к берегу морскому,
приценились к падающим дням,
к времени, заломленному косо,
что им стоит русская родня
и тоска извечного вопроса ?
что им край дорог и дураков
и таких знакомых нам метафор,
где чадит с иных материков
та же грусть потерянных жирафов....
сколько их, подряженных продать
за лимоны, бутерброды, гранты
все от русских кладбищ до стыда
за глаза рожденных здесь «мигрантов».
может быть, на наших берегах
прорастет былинка непокорно,
если кто-то вопреки торгам
все равно разбрасывает зерна -
в землю, непонятную ворью,
дорогую в нищете и силе.
если сердце бьется на краю,
значит этот край не уценили
