Официальные лица, ответственные за интеграцию латвийского общества, признают, что процесс натурализации в Латвии почти остановился. В итоге в Латвии сейчас остается более 300 тысяч самодостаточных, социализированных жителей, которые, будучи законопослушными налогоплательщиками, так и не имеют всей полноты гражданских прав. Парадокс в том, что инициативы по решению этой проблемы «снизу» вызывают у нынешней власти только отторжение.
В минувшую пятницу руководитель управления натурализации при управлении по делам гражданства и миграции Латвии Игорь Горбунов признал очевидный уже факт - процесс натурализации в стране практически остановился. «В данный момент практически нет возможности заинтересовать людей сдавать экзамен», - сказал Горбунов.
Сложившуюся ситуацию чиновник и объяснил по-чиновьичьи: «В Латвии нет никого, кто отвечал бы за сплоченность, интеграцию… Функция интеграции перебрасывается из министерства в министерство. Теперь это курирует Министерство культуры, которое само признает, что у него не хватает ресурсов». Это, конечно, классическая реакция бюрократа – решение проблемы в том, чтобы дать уполномоченным чиновникам осваивать больший бюджет.
При более широком взгляде на проблему латвийских неграждан обнаруживается подмена понятий. Когда житель Латвии не хочет проходить процедуру натурализации, это далеко не всегда означает, что он не хочет быть гражданином Латвии.
Часто это означает, что он отказывается от процедуры натурализации, просто потому что не хочет ее проходить.
Причины этого нежелания могут различаться, но среди самых распространенных мотивов оказывается элементарное ущемление чувства собственного достоинства. Латвийский налогоплательщик – не люмпен и не маргинал, соблюдающий латвийские законы, зарабатывающий себе на жизнь и обеспечивающий своими налогами существование латвийского государства, должен, в силу своего происхождения, национальности и биографии родителей, вставать перед комиссией и доказывать ей, что он не верблюд.
А комиссия, члены которой получают зарплату из денег этого налогоплательщика, будет сидеть и решать – верблюд он или, так и быть, не верблюд.
Уникальность института прибалтийских неграждан не в том, что жителей Латвии и Эстонии власти поделили на первый и второй сорт – в истории это была распространенная практика. Латышские и эстонские «демократы» смотрятся вполне гармонично рядом с демократами-плантаторами из рабовладельческих штатов США – там тоже была демократия, негры, капитализм и разделение людей на первый и второй сорт, причем почти по тому же признаку. Она и не в том, что людей лишили гражданских прав – гражданское (в том числе, избирательное) равноправие – относительно недавнее явление: в середине прошлого века в некоторых местностях США еще действовали избирательные цензы.
Уникальность в том, что власть лишила права быть гражданами в юридическом смысле людей, которые во всех других смыслах, безусловно, гражданами являются.
Латвийский «негр» - это не негр с плантации, которого «белые господа» доставили из Африки неграмотным, верящим в вуду и практикующим каннибализм. Неграждане – это абсолютно социализированные члены латвийского общества, деятельность которых способствует достижению пресловутого «общего блага».
С какой стати неграждане должны добиваться звания гражданина Латвийской республики, если представители старшего пенсионного поколения «негров» наряду со всеми создавали материальную инфраструктуру, которую сейчас проедает эта республика, а молодое экономически активное поколение своими налогами содержит латвийское государство, которое за их же деньги считает их за второй сорт?
Независимость США начиналась с лозунга «No taxation without representation» - нет налогов без (политического) представительства. Самый сознательный гражданин в современном обществе – это налогоплательщик, который работает и хочет знать, на что идут его налоги. Единственная эффективная демократия – это демократия налогоплательщиков. Латвия утверждает, что она демократия, при этом значительная часть налогоплательщиков, обеспечивающих из своего кармана функционирование «демократии», не имеет в ней политического представительства.
Эта ситуация – отсутствие гражданских прав и политического представительства при унизительности процедуры натурализации, сейчас приводит к самоорганизации активной части неграждан и даже самих граждан, которые хотят помочь своей стране решить 20-летнюю проблему.
Речь, разумеется, идет о Конгрессе неграждан и парламенте непредставленных, выборы в который начнутся 1 июня. Обе организации – это закономерный этап развития гражданского общества в Латвии: люди дозрели до требований политического участия.
Но реакция латвийских властей на создание Конгресса неграждан не укладывается в рамки их же официальной идеологии.
Правящие в Латвии политики считают себя патриотами - и выступают против организации, цель которой в том, чтобы те, кто не были латвийскими гражданами, ими стали. Называют себя правыми – и им не нравится низовая самоорганизация общества, когда самодостаточные люди не ждут подачек от государства, а объединяются для решения своих проблем. Называют себя демократами – и не хотят признать легитимно созданную в латвийском правовом поле структуру гражданского общества, задача которого ясна и совершенно нормальна – создать канал влияния общества на власть.
Реакция правящей элиты на попытки самоорганизации неграждан опровергает все определения, которыми эта элита себя характеризовала. Судя по этой реакции, во власти в Латвии не правые, не либералы, не демократы и не патриоты.
Единственные характеристики латышской элиты, которые подтверждаются ее реакцией на Конгресс неграждан – это закрытость и этноцентризм. Правящая элита Латвии это узкая группа интересантов, цель которых – сохранить за собой власть.
Для сохранения у власти в Латвии все должно оставаться на своих местах. Институт негражданства и натурализационные экзамены не будут отменены, потому что включение в политический процесс 300 тысяч новых избирателей может изменить электоральную карту Латвии до неузнаваемости и резко повысить для элиты риски утраты власти.
Другие интересы, в официальной иерархии стоящие выше собственных, групповых, на практике для латвийского истеблишмента второстепенны. Уже 50 тысяч неграждан, не получивших латвийского гражданства, получили гражданство российское. В перспективе у России может возникнуть действительно мощный механизм давления на латвийское руководство. Но даже русофобия и врожденный страх к «руке Кремля» у элиты в данном случае отходит на второй план: «Это еще когда будет, там что-нибудь придумаем, сейчас главное, чтобы не было проблем на выборах».
