Герой Советского Союза генерал-полковник артиллерии Николай Михайлович Хлебников вспоминал:
В ночь на 8 апреля части 11-й гвардейской армии форсировали реку Прегель, а днем уже соединились с частями 43-й армии в западных кварталах Кенигсберга.
Вражеский гарнизон был окружен и полностью изолирован от 4-й немецкой армии, оборонявшейся на Земландском полуострове. Командующий 3-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза А. М. Василевский отдал приказ сбросить с самолетов листовки с обращением к солдатам и офицерам вражеского гарнизона. В обращении противнику предлагалось во избежание ненужного кровопролития и бессмысленной гибели сложить оружие и сдаться в плен. Однако комендант крепости генерал Лаш (прим. – Отто Ляш) не ответил на это гуманное предложение, и с рассветом 9 апреля бои продолжались уже в центре Кенигсберга.
По приказу командующего Земландской группой войск была организована артподготовка по последним, оставшимся еще в руках противника, опорным пунктам, в числе которых была крепостная цитадель — так называемый Королевский замок. Сокрушительный удар нашей артиллерии подавил способность противника к сопротивлению.
Этому способствовала и неудачная попытка гитлеровского командования прорвать кольцо окружения и восстановить сухопутную связь кенигсбергского гарнизона с 4-й немецкой армией на Земландском полуострове…
К 19 часам последний сильно укрепленный пункт в Кенигсберге — Королевский замок — был захвачен штурмовыми отрядами 1-й гвардейской стрелковой дивизии. В этот же час на участке 11-й гвардейской дивизии появились немецкие парламентеры с белым флагом, посланные комендантом крепости. Командарм К. Н. Галицкий направил в штаб вражеского гарнизона подполковника П. Г. Яновского, капитанов А. Е. Федоренко и В. М. Шпитальника с упомянутым выше обращением маршала А. М. Василевского и предложением о немедленной и безоговорочной капитуляции. Комендант крепости генерал Лаш ультиматум принял и вместе со штабом сдался нашим войскам. Однако некоторые части противника, особенно эсэсовские, продолжали вести огонь, и лишь к утру 10 апреля эти последние очаги сопротивления были ликвидированы.
На допросе генерал Лаш показал: «Солдаты и офицеры крепости в первые два дня держались стойко, но русские превосходили нас силами и брали верх. Они сосредоточили такое количество артиллерии и самолетов, массированное применение которых разрушало укрепления крепости. Мы полностью потеряли управление войсками. Выходя из укреплений на улицу, чтобы связаться со штабами частей, мы не знали, куда идти, теряли ориентировку, так как разрушенный, пылающий город совершенно изменил свой вид.
Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, так быстро падет.
Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кенигсбергом мы потеряли всю 100-тысячную армию. Потеря Кенигсберга — это утрата крупнейшей крепости и немецкого оплота на востоке».
Утром 10 апреля в Кенигсберге наступила непривычная тишина — нигде ни единого выстрела. На перекрестках разрушенных улиц мирно дымили полевые кухни, к запаху гари примешивался аппетитный дух солдатского наваристого борща. Пригревало апрельское солнце, командиры и солдаты, раздевшись до пояса, поливали друг друга из ведер и котелков, смывали копоть, грязь и кирпичную пыль, въевшуюся в тело за четверо суток непрерывного боя. А мимо них, тяжело шаркая ногами, брели на пункты сбора пленных бесконечные колонны гитлеровцев.
На городской стене Кенигсберга красовалась надпись: «Слабая русская крепость Севастополь держалась 250 дней, а Кенигсберг не будет сдан никогда».
Источник: Хлебников Н. М. Под грохот сотен батарей. — М.: Воениздат, 1974.
