На первых этапах совместного существования русского и коренного населения Прибалтики особых противоречий между ними не возникало, не было и явной отчужденности и враждебности, т. к. русские предпочитали селиться обособленно.
Сближению способствовало то обстоятельство, что латышские и эстонские крестьяне всегда были готовы выступить против немецких баронов, о чем свидетельствуют их массовые коллективные жалобы на помещиков, побеги, прошения о выезде на свободные земли в южнороссийские губернии, переход в православие — все это с целью стать подданными русского царя. Только в Южной Эстонии с 1816 по 1861 гг. в «русскую веру» перешло около 70% крестьян из латышей и эстонцев.
«Прорусские» настроения наблюдалась и в городах, где доля немцев порой достигала половины общего числа жителей. Рассматривая торговлю и ремесло как свою привилегию, верхушка немецкого бюргерства всячески препятствовала проникновению в эти сферы «ненемцев», будь-то латыши, эстонцы или русские; стремилась не допускать прямых контактов русских купцов с Западной Европой. Периодически возникали острые конфликты между магистратом и обеими купеческими гильдиями за сохранение выгод от посредничества в торговле.
Однако против размещения российских войск прибалтийские помещики не возражали, хотя всегда выступали единым фронтом против любых идущих из центра ограничений и предписаний правительства.
Войска представляли единственную надежную защиту против враждебно настроенных латышских и эстонских крестьян, городского плебса, который пытался отстаивать свои права в неустанной борьбе с купечеством Большой гильдии и магистратом.
Во всех местных учреждениях, как в выборных, так и в представлявших государственную власть, почти не было русских, за исключением рижского генерал-губернатора и вице-губернатора. Большая часть должностей была в руках немецкого дворянства, а все государственные учреждения оставались фактически немецкими сословными организациями.
Русское дворянство Прибалтики, выступая в качестве радетелей «общенациональных интересов», негодовало и возмущалось «сепаратизмом» и своекорыстием немецких баронов, которые присваивали себе слишком много, а государству доставалась в результате лишь незначительная часть доходов от эксплуатации латышских и эстонских крестьян.
Существовал также конфликт между немецкой и русской культурами: немецкое дворянство стремилось сохранить свое влияние на школы и продолжать политику германизации. Царская же администрация пыталось взять руководство школьным образованием полностью в свои руки и русифицировать его.
На разных этапах переселения русских в Прибалтику имели место быть самые разнообразные формы взаимовлияния между русским и коренным населением. В сельской местности основными объектами заимствований были земледельческие навыки, способы возделывания незнакомых культур, освоение новых орудий труда и др. В городах, с их многонациональным населением, процесс межкультурного обмена протекал более интенсивно. Здесь происходило скрещивание русской и автохтонных культур в своеобразный цивилизационный симбиоз.
На уровне обыденной жизни это проявлялось в бытовых заимствованиях, на уровне массового сознания — в преодолении отчужденности и росте взаимопонимания.
