За последние недели Прибалтику вновь захлестнула волна «исторических инициатив». В Латвии в очередной раз «для себя» подсчитали ущерб от «советской оккупации», который, как оказалось, равен годовому бюджету России. В Литве образовали Ассоциацию исследователей советской оккупации, патриарх литовской политики Витаутас Ландсбергис предложил законодательно закрепить за рожденными в Литовской ССР термин «рожденные в оккупированной Литве». Все эти инициативы были предприняты после того, как Вильнюс инициировал возобновление работы «Комиссии по изучению преступлений нацистского и советского режимов». Вообще процесс идеологической реабилитации прибалтийских коллаборационистов в этих странах уже третий десяток лет идет рука об руку с систематическим раскручиванием темы «советской оккупации». По мнению доктора исторических наук, профессора Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого, специалиста по истории Великой Отечественной войны и коллаборационизма в России (1941-1945 гг.) Бориса КОВАЛЕВА, все это - проявление намеренной политизации своего прошлого, ведь исторические факты упрямо указывают на то, что перспектива получения независимости странами Балтии в случае победы сил, поддерживаемых местными коллаборационистами, была нереальна:
- Борис Николаевич, давайте для начала определимся с понятиями. Как вы определяете термин «коллаборационизм»?
- В исторической науке пока единого мнения относительно термина «коллаборационизм» не выработалось. В словаре иностранных слов термин «коллаборационизм» определяется следующим образом:
«Коллаборационизм (от французского collaboration) – сотрудничество граждан Европы в годы Второй мировой войны с нацистами».
То есть у этого термина изначально предполагалось наличие некой географической привязки (Европа) и некой хронологической привязки (Вторая мировая война). И хотя в советской исторической науке очень часто слово «коллаборационизм» применялось к странам Западной Европы, применительно к СССР оно стало употребляться гораздо позднее, начиная с 1990-х гг. Сейчас этот термин трактуется гораздо более широко в доминанте сотрудничества, хотя это сотрудничество несет негативную коннотацию.
- Если придерживаться подобного определения коллаборационизма, можно ли говорить о наличии коллаборационизма в Прибалтике после 1941 г.? И если коллаборационизм там был, то имел ли какие-то отличия от коллаборационистских режимов на территории остального СССР?
- Была не так давно в Германии конференция, на которой один украинский коллега заявил, что на Украине во время Второй мировой войны никакого коллаборационизма не было, поскольку не было «незалежного» украинского государства. Этот аргумент, конечно, поверг в душевный трепет не только российских, но и немецких исследователей.
Тем не менее, если говорить о территориях Прибалтики и северо-запада России, историей которого я занимаюсь профессионально, то коллаборационизм там, безусловно, был.
Я как раз сейчас пишу книгу об испанской Голубой дивизии, которая воевала у нас под Новгородом, а затем под Ленинградом. В этой книге я привожу данные не только о территории России, но и о сопредельных республиках. Как известно, в 1941 г. Геббельс провозгласил идею «крестового похода» цивилизованных народов объединенной Европы против проклятого большевизма. На тех испанских картах, открытках, которые я видел, в этом самом объединенном фронте «цивилизованных народов Европы» Эстония, Латвия, Литва там обозначены как независимые государства, которые являются союзниками Третьего Рейха.
Смотрим далее: реалии зимних боев 1941-1942 гг. В источниках четко указывается, что идут испанцы и им помогают латышские части, бельгийские части и т.д. – естественно, коллаборационистские. И это на линии фронта, а в тыловых районах их было гораздо больше. Причем я подчеркиваю, что речь идет о событиях самого начала войны. Если говорить о прибалтийских коллаборационистских военных формированиях, то они появляются на территории России, согласно испанским источникам, уже с конца 1941 г.
- Были ли на территории Прибалтики военные формирования, которые выступали против советской власти, но и не пошли на сотрудничество с нацистами?
- Конечно, история не может быть черно-белой, она многоаспектна. Но все же в реалиях войны, тем более начала войны, это было практически невозможно. У нас на северо-западе есть такое понятие как «бродячие партизаны», то есть люди, которые ушли в леса, пытаясь скрыться от войны; они были готовы воевать со всеми ради себя, ради своей жизни.
Но если говорить о том, что кто-то мог как-то заявить в начале войны, что он будет заниматься своей исключительно оригинальной политикой, то это обычно заканчивалось плачевно.
Взять хотя бы националистов на Западной Украине, которые пытались летом 1941 г. образовать свое независимое государство – оно было просто раздавлено гитлеровцами.
Историк Александр Седунов отмечает в одной из своих книг очень любопытный эпизод. Дело в том, что в Пскове стояли эстонские полицейские части. Во время встречи Рождества 1942 года вместе с ними был Хяльмар Мяэ – глава эстонского самоуправления. Ребята немного напились и стали рассуждать о Великой Эстонии, которая будет включать в себя территории вплоть до озера Ильмень. То есть территория эстонского государства должна была увеличиться за счет российской территории в 2-2,5 раза.
Немцам такие идеи очень не понравились, и эти эстонские части были частично переформированы.
- Современным прибалтийским политикам сейчас выгодно позиционировать коллаборационистов как борцов не только против советской власти, но и против нацизма, которому служили, якобы, лишь формально. На каких источниках можно восстановить истинные взгляды коллаборационистов?
- Вопрос очень широкий, и источников довольно много, в том числе и в архивах. Но я последнее время пытаюсь активно заниматься «живой историей». То есть кроме документов из архивов, например актов Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) о преступлениях на оккупированных территориях, я езжу по деревням и собираю интервью – воспоминания людей, которые пережили оккупацию.
И что поразительно: получается, что в этих интервью очень ярко проявляется национальная составляющая. Если про испанцев говорят, что это были хулиганы, ворье, цыгане и пр., то почему-то про представителей эстонских и латышских частей говорят однозначно – это были садисты, звери, убийцы. Причем я говорю о реалиях русских деревень и их взаимоотношений с коллаборационистами.
Я сначала думал, что это какое-то проявление фобии, неприятия соседа другой национальности (ведь у нас были латышские и эстонские деревни, многие из которых были практически ликвидированы перед войной, в 1937-1938 гг., в результате сталинских репрессий), спрашивал об этом, но оказалось, что это не так: многие жители северо-запада России были в 1943 г. вывезены в Прибалтику, за линию «Пантера», и вот эти эвакуированные рассказывают, что общались там с местным населением по-разному, некоторые даже помогали эвакуированным, но солдат из Прибалтики, вспоминают у нас здесь до сих пор как самых злых оккупантов.
И неприятно поразила меня еще одна история. У нас в советское время была старая добрая песенка о дружбе народов, поэтому некоторые факты истории вымарывались. Между тем, у нас был маленький лагерь уничтожения –деревня Жестяная горка (деревня на западе Новгородской области – прим. RuBaltic.Ru), где было уничтожено несколько тысяч человек. Через центр «Холокост» мы поставили там недавно мемориальный знак. Таким образом, там стоит и православный крест, и красная пятиконечная звезда, и еврейский поминальный камень. Сначала в этих действиях обвиняли исключительно немцев, им ставили это в вину на так называемом «Новгородском Нюрнберге» в 1947 г. (процесс над немецкими военными преступниками). Но в 1960-е гг. выяснилось, что среди этих карателей немцы составляли лишь верхушку, а большинство исполнителей было из Прибалтики. Но когда начали заниматься розыском военных преступников, чтобы привлечь их к ответственности, практически все они уже оказались на Западе.
- В современной исторической литературе стран Балтии можно встретить такие оценки взаимоотношения жителей Прибалтики с нацистами. Историк, экс-сопредседатель российско-латвийской комиссии историков Инесис Фельдманис пишет в своей работе «Латвия во второй мировой войне (1939-1945): новая концептуальная точка зрения» следующее:
«Если бы немецкая политика была хоть немного более продуманной и отзывчивой, особенно в вопросе восстановления государственной независимости, менее упрямой или не столь высокомерной и репрессивной, то, возможно, что народы Балтии более широко поддержали бы Германию».
Получается, латышские историки признают, что поддерживали в Латвии именно гитлеровскую Германию, а «если бы немецкая политика была хоть немного более продуманной», то поддержка была бы вообще повсеместной?
- Я тоже общался и общаюсь с латвийскими историками, и знаете, что меня поразило? Я полагал, что во время событий 1940 г. в Латвии было хоть какое-то сопротивление – пусть и не вооруженное, а сопротивление хотя бы идеологическое: на уровне газет, разговоров. Я спрашивал у латвийских историков, были ли у них хоть какие-нибудь журналисты, которые выступали против такого сближения с Советским Союзом. Оказалось, что даже на словах это трактовалась как продуманная политика властей – грядет большая война, которую надо пересидеть под крылышком нашего соседа.
А когда я смотрю журналы и открытки из серии «Schöne Ostland» («Прекрасный Остланд»), смотрю немецкую военную кинохронику, понимаю, что нацисты, безусловно, с населением Прибалтики заигрывали на высочайшем уровне, и говорить о том, что могло быть что-то больше – это, мягко говоря, наивно.
- Как Вы оцениваете, насколько реальна была бы перспектива появления независимых (хотя бы формально) государственных образований в Прибалтике после победы Третьего Рейха? Что стало бы с Прибалтикой в случае поражения СССР и всей антигитлеровской коалиции?
- Не стоит забывать, что мы все же говорим о нацистской Германии, то есть о государстве с великолепно разработанным пропагандистским аппаратом и, безусловно, обещания о независимых государствах раздавались налево и направо. Но говорить о дальнейшей перспективе, говорить, что здесь были бы свои независимые государства – это наивно, потому что, если собирались германизировать и искали немецкие следы даже на северо-западе России, (например, в журнале «Родина» в статье «Золотой гроб Рюрика в Волховских джунглях» я рассказываю, как здесь немецкие археологи искали следы немецкой культуры, относящейся к раннему средневековью), что уж тут тогда говорить о Прибалтике?
Естественно, все бы это было частью Рейха, но после войны, потому что в начальный период войны уровень, скажем так, самостоятельности у них был максимальным и, я думаю, местные политики вполне осознавали, что в условиях войны более полной независимости быть не может.
- Каковы были последствия для людей (особенно политиков), сотрудничавших с фашистами, в странах Западной Европы и СССР после завершения Второй мировой войны?
- У меня в связи с этим есть ощущение, что сталинская политика по отношению к русскому населению была политика кнута, а в отношении прибалтийского населения – это была политика кнута и пряника.
Смотрю документы 1960-х гг., на карателей, людей, которые принимали участие в уничтожении русского населения: вдруг следователь обнаруживает, что человек был «лесным братом». Следователь об этом пишет, а вышестоящий товарищ накладывает резолюцию со следующим смыслом: да, этот человек был лесным братом, но поскольку он самостоятельно, добровольно вышел из леса (им регулярно предоставлялась возможность вернуться к мирной жизни, предлагалось сложить оружие), то рассматривать его участие в том вооруженном формировании как преступление следователи не могут.
К сожалению, наши замечательные друзья и союзники, США и Великобритания, изначально заняли по отношению к СССР ханжескую политику: вначале они готовы встречаться со Сталиным в Тегеране, Ялте, Потсдаме, мы рассматриваемся как союзники. Но как только война закончилась, так сразу их отношение к прибалтийскому вопросу стало несколько иным: они объявили о значительных квотах на эмиграцию на льготных условиях для граждан Литвы, Латвии и Эстонии (причем эти квоты были настолько велики, что за несколько лет по ним могло перебраться почти все их население на Запад).
Если вернуться к истории с Жестяной горкой, тогда чекисты установили несколько человек в Америке, Западной Германии, Австралии, которые принимали участие в уничтожении мирного населения, но никто из них выдан не был, и никого из этих карателей к уголовной ответственности привлечь так и не удалось. Оказавшись на Западе, отталкиваясь от тезиса о том, что их страны были захвачены Советским Союзом в 1940 г., эти люди смогли легализоваться за пределами сферы советского влияния.
Между тем, коллаборантов в Европе привлекали к ответственности везде и повсеместно, причем чем лучше себя чувствовали немцы на той или иной территории, тем иногда более жесткие меры применялись по отношении к коллаборационизму там после войны. Давайте вспомним, что лидеры французских, норвежских коллаборационистов были расстреляны. То есть Европа беспощадно расправлялась со всеми, кто сотрудничал с гитлеровцами, пытаясь иногда показать себя большим католиком, чем Папа Римский.
Если же говорить о том, что произошло дальше, то в реалиях Холодной войны, это постепенно начинает пропадать, потому что разговоры о грядущей войне все больше проникают в мозги и европейцев, и американцев. Поэтому происходит переосмысление того, кто является союзником, а кто является противником.
- Советский период развития стран Балтии сейчас там, как известно, оценивается как "оккупация". Соответственно все государственные органы тех лет, вся номенклатура, все члены партии, комсомола и пр. в соответствии с этой теорией являются коллаборантами, пособниками советского режима?
- У меня тогда встречный вопрос: если принять этот тезис, то все документы советского периода должны являться незаконными. Вы случайно не слышали, есть ли в Прибалтике хотя бы один случай, когда какой-нибудь кандидат наук, доктор наук, специалист с высшим образованием, например, тот же самый Ландсбергис – отказался от своих советских дипломов, считая их оккупационными документами?
- От советских дипломов, насколько я помню, не отказывались, и информация о советских научных степенях в официальных биографиях непременно указывается: например, благодаря диссертации, в которой откровенно признаются экономические успехи советской власти в Литве, президент Грибаускайте имеет сейчас европейскую степень доктора социальных наук. Правда, при этом, например, звание почетного донора, присвоенное в советское время, в этой же стране не признается…
- Вы знаете, это немножко даже смешно. Получается, как у сатирика: здесь читаем, здесь не читаем, а здесь селедку заворачивали.
Получается, что выгодно для нас – признаем, а что не выгодно – не признаем.
Термин «коллаборационизм» предусматривает, что кто-то с оккупантами сотрудничает, а кто-то пытается выжить. Если посмотреть, сколько в Прибалтике сотрудничало с «оккупационными» властями, то разве много было отказников служить в «оккупационной» армии, работать в «оккупационных» органах власти, партии?
Получается, что абсолютное большинство данную систему приняло и с большей или меньшей степенью энтузиазма к ней приспосабливалось.
- В Литве на прошлой неделе образована Ассоциация исследователей советской оккупации. На учредительном заседании этой Ассоциации патриарх литовских консерваторов Витаутас Ландсбергис заявил следующее: «Проблемы начинаются с названий и с используемого словаря, он отражает концептуальные вопросы политической истории (...) Есть масса разных вопросов, что касается замечаний иностранцев, где родились люди, которые родились, к примеру, в 1950 году. На Западе говорят - родился в СССР (…) Давайте договоримся, введем, если надо, на уровне закона, что родившийся в 1950 г. родился в оккупированной Литве. Не в СССР, не в ЛССР, а в оккупированной Литве. Если мы в законе утвердим статус сопротивления как единственной законной власти в Литве, которая существовала, боролась с оккупантом, (...) то мы не должны попирать эти принципы. А мы застряли где-то на полпути с такими своими сложностями или с нехваткой последовательности».
Как Вы ее оцениваете подобные инициативы? Может быть нужно в Литве, действительно, не попирать принципы и осудить всех коллаборационистов, как то было сделано в Европе с пособниками фашистов?
- Знаете ли, все-таки бывший коммунист Альгирдас Бразаускас был даже президентом Литвы. То же самое можно сказать и о премьер-министре Эстонии Андрусе Ансипе, и о многих других балтийских высокопоставленных политиках. Тут какая-то откровенная выборочность.
- Литва сейчас председатель в Евросоюзе, и на днях стало известно, как «старые» члены ЕС воспринимают эту риторику прибалтов. Заместитель председателя Европейского парламента Мигель Анхель Мартинес Мартинес заподозрил европарламентариев от стран Балтии, агрессивно выступающих за уравнивание нацизма и коммунизма, в примитивном оппортунизме. Именно в Прибалтике сейчас наибольший в рамках ЕС источник недоверия. А ведь Евросоюз, как мы помним, строился именно на основе взаимного доверия ключевых стран Европы. Какие последствия такой намеренной политизации истории Вы усматриваете? Куда это заведет Прибалтику?
- Легче всего обвинять во всех бедах соседа. Межвоенный период развития Литвы, Латвии, Эстонии – это 20 лет. Их послевоенный период развития – это чуть больше сорока лет. Если в чем-то можно было обвинять Советский Союз в конце 1980-х гг., то к этому можно было прислушаться, но прошло уже четверть века!
Тогда говорили об оккупации, вине советской власти и т.д., надеясь построить рай на земле (в России были аналогичные разговоры, но в Прибалтике, наверное, их было больше), но прошло 25 лет, а рая на земле так и нет, во всех прибалтийских странах свои серьезные проблемы. И при наличии этих проблем политики пытаются играть на старых заезженных инструментах: «Во всем виноваты не мы, не то общество, которое мы построили, а во всем виновато то, что мы много лет назад оказались такими бедными и несчастными». Реальные проблемы при этом остаются без внимания.
