Созданная в конце прошлого года Российская ассоциация прибалтийских исследований (РАПИ) в апреле провела своё первое крупное мероприятие. О задачах РАПИ и перспективах взаимодействия с учёными стран Балтии RuBaltic.Ru рассказал президент РАПИ, доктор экономических наук, профессор факультета международных отношений СПбГУ Николай МЕЖЕВИЧ:
– Николай Маратович, как родилась идея объединить учёных, занимающихся Прибалтикой, и что Вас подтолкнуло к этому?
– Прежде всего, науке в целом и общественным наукам в частности присуще стремление к самоорганизации. По сути, мы повторяем опыт наших предшественников. К примеру, до сих пор существует Императорское православное палестинское общество. Функционируют также различные общественные организации скандинавистов. Скандинависты России, представляющие разные научные школы и университеты, объединены в несколько структур для того, чтобы иметь возможность координации научных исследований, когда необходимо – вырабатывать единую позицию по ключевым вопросам. Объединения также позволяют вести активную дискуссию, которая необходима для общественного развития, – это вообще является важным признаком академического мира.
Почему мы основали РАПИ в 2015 году, а не, скажем, в 2001 году? Ситуация в восточной части Балтийского моря меняется, к сожалению, не в лучшую сторону. Говорить об уменьшении экономических и социальных рисков просто невозможно – скорее, мы наблюдаем обратное.
Соответственно, слово учёных особенно значимо в случаях, когда мы говорим о регионе, где существует потенциальный риск возникновения конфликтов разного уровня и разной интенсивности.
– Каковы ближайшие цели и задачи организации?
– Любая некоммерческая организация, занимающаяся научными исследованиями, ставит перед собой две важнейшие цели: собственно исследования и рассказ о них. Мы здесь ничем не отличаемся от других, за исключением специфического региона. Мы проводим исторические, географические, экономические, политологические и иные исследования Балтики. Свои выводы и заключения мы обязаны донести до наших коллег, учёных более широкого профиля, изучающих Европу, до международников и до научной общественности в целом. Безусловно, если нашими замечаниями, предложениями и рекомендациями заинтересуются органы государственной власти и управления, нам будет очень приятно, хотя специально такой задачи, конечно же, не ставится.
– Вы следили за реакцией стран Балтии на создание РАПИ? Фото вашего коллеги историка Александра Дюкова, к примеру, украшает один из последних ежегодников ДГБ. Вас не успели ещё обвинить в «гибридной войне»?
– Ну, если гибридной, то это не так страшно. Главное, чтобы не написали, что мы непосредственно планируем заминировать, предположим, башню Длинный Герман в Таллине. Это было бы совсем плохо.
Честно говоря, я пока таких замечаний не встречал, но можно констатировать факт, что в наше время объективно существующая необходимость научных исследований может трактоваться как гибридные, психологические и прочие войны.
У наших уважаемых соседей в Литве, Латвии и Эстонии, в Финляндии и Польше я знаю порядка 25 научных центров, изучающих Россию. Мы никоим образом не можем им этого запретить, да и не нужно так делать. Когда есть эффективная научная дискуссия – почему бы нет? Встречаемся мы с финскими коллегами и дискутируем о том, что они называют Зимней войной и Войной продолжения (для нас это советско-финская война и Великая Отечественная). Очень часто наши точки зрения отличаются, но в ряде случаев мы находим общие позиции. Были хорошие времена, когда действовала Российско-польская комиссия по трудным вопросам, и мои глубокоуважаемые коллеги из Москвы тоже работали, встречались с польскими исследователями. Как говорит мой коллега проректор МГИМО Артём Мальгин, в ряде случаев также находились точки соприкосновения. Сейчас, конечно, с этим сложнее. Тем не менее всё равно стоит отличать академическую дискуссию от беседы по принципу «дурак – сам дурак». Первое – это то, к чему мы стремимся. Второе – то, чего мы хотели бы избежать.
– Как Вы охарактеризуете степень сотрудничества и взаимодействия российских учёных с учёными стран Балтии?
– Сотрудничество находится на крайне низком уровне. То, о чём вы говорите, – всё равно что пригласить в резиденцию кардинала дьявола или наоборот, как-то так. Коллеги воспринимают нас всех вместе и каждого по отдельности не как товарищей по научному цеху, служащих истине, а как неких троллей.
На таком уровне дискуссия не пойдёт, мы на неё никогда не согласимся.
С другой стороны, 22–23 апреля в Калининграде РАПИ провела конференцию прибалтийских исследований, где были наши коллеги из-за рубежа. С моей точки зрения, они не являются нашими сторонниками, но искренне пытаются понять, что, собственно, в России происходит. В чём заключается российская политика на Балтике. Какие у России интересы, объективные и субъективные. Где находятся точки соприкосновения и где – вопросы, по которым мы не сойдёмся. Это редко, но бывает.
– В какой мере деятельность РАПИ рассчитана собственно на россиян, российскую публику и в какой – на зарубежную?
– Мы хотим производить знания, применимые и интересные как в пределах РФ, так и за её пределами. Как в странах, с которыми мы сохраняем традиционные дружеские отношения, так и в странах, отношения с которыми, мягко говоря, неоптимальны.
– Планируете устраивать в будущем совместные мероприятия с коллегами из стран Балтии, приезжать к ним?
– Конечно, этого бы очень хотелось. Диалог – единственная форма работы для НКО подобного типа. Мы должны стремиться к истине. Если у нас не получается одной истины, мы по крайней мере должны сформулировать свою позицию, увидеть позицию оппонентов, возможно, зафиксировать и то, и другое и предоставить общественности возможность выбора. На левой странице, предположим, позиция Литвы или Эстонии, на правой – позиция России или Беларуси. Мы к этому стремимся. С другой стороны, давайте скажем прямо: РАПИ только создана, она совершает первые шаги, поэтому говорить о том, с кем мы будем встречаться и какими будут формы совместной работы, пока несколько преждевременно.
– Вы видите сигналы, что вторая сторона в принципе готова к диалогу, о котором мы сейчас говорим?
– В ближайшей перспективе я не вижу возможности для эффективного диалога, даже со странами вроде Польши, с которыми диалог был налажен. Сейчас взаимодействие далеко не в лучшей форме. На современном этапе даже работавшие раньше институты, увы, снижают свою эффективность. Но жизнь не заканчивается в 2016-м или 2017 году. Мы надеемся, что политическая линия наших соседей изменится. Может быть, изменится настолько, что, сохраняя наши различия во мнениях, мы сможем начать диалог.
– Какие задачи перед собой ставила апрельская конференция РАПИ в БФУ им. И. Канта в Калининграде, о которой Вы уже упоминали?
– Фактически это была первая конференция, в рамках которой присутствовали члены Наблюдательного совета РАПИ. Выступали географы, историки, экономисты, политологи и социологи – фактически, представители всех общественных наук. Абсолютное большинство специалистов, занимающихся изучением Прибалтийского региона и работающих при этом в России, на мероприятии присутствовало. Поэтому конференция была значимым событием и удалась. Мы сформулировали наши позиции.
Не могу назвать их жёсткими. Они вполне предполагают возможность диалога.
Но диалог от монолога и отличается тем, что предполагает наличие двух участников. С нашей стороны готовность есть – мы готовы быть участниками этого диалога, если коллеги откликнутся. К примеру, покажут, на чём базируется методика, по которой насчитали 185 и 300 миллиардов евро ущерба от «советской оккупации» Латвии. Или пояснят тот факт, что российский корабль, проходящий в 8 милях от территориальных вод, представляет для них угрозу, и объяснят почему. Или объяснят, почему самолёт НАТО с выключенным транспондером у наших границ – это хорошо, а наш самолёт – это плохо. Начнём диалог – будем выяснять, будем общаться. Будет непросто, но с чего-то надо начинать. Не получилось за 25 лет – давайте на 26-й год попробуем. Может, получится.
