После октябрьских выборов в Сейм в Польше приведено к присяге новое правительство страны. Премьер-министр Литвы Альгирдас Буткявичюс заявил по этому поводу, что надеется на «дружественный и интенсивный диалог» с новым руководством Польши, которая является «близким другом и стратегическим партнером» Литвы. Последние слова – явное преувеличение: польско-литовские отношения в последние годы были не дружескими и партнерскими, а наоборот конфронтационными. И приход к власти в Варшаве правительства «Права и справедливости» эту ситуацию, вероятно, только усугубит.
У Польши и Литвы общая история, общая граница, общие проекты развития инфраструктуры, одинаковые цели и задачи во внешней политике. По всем признакам Польша и Литва должны быть стратегическими союзниками. И тем не менее литовский премьер Альгирдас Буткявичюс, утверждающий, что так оно и есть, выдаёт желаемое за действительное.
Стратегическое партнерство Польши и Литвы так и не сложилась, а временами в польско-литовских отношениях начиналась открытая конфронтация, которая почти всегда была связана с ущемлением прав литовских поляков. Ярче всего это проявилось в 2010–2012 годах, когда польско-литовские отношения назывались худшими межгосударственными отношениями между двумя странами-членами НАТО и ЕС. Тогда взаимное неприятие дошло до того, что в Вильнюсе неизвестные осквернили могилу маршала Пилсудского.
Надежды на улучшение в двусторонних отношениях связывали со сменой власти в Литве в 2012 году, когда на смену правительству консерваторов пришли социал-демократы. «Литуанизация»: ликвидация польских школ, перевод обучения на государственный язык, написание польских имен и фамилий на литовский манер, замена двуязычных табличек у с указателями в местах компактного проживания поляков – всё это было навязчивой идеей «Союза Отечества – христианских демократов Литвы».
Социал-демократы же обещали пересмотреть законодательство о нацменьшинствах и не трогать школьное образование на негосударственных языках, приняли в правящую коалицию Избирательную Акцию поляков Литвы и назначили её представителя на стратегически важный пост министра энергетики. Союз (и уж во всяком случае примирение) с Польшей был одним из предвыборных обещаний социал-демократов на последних выборах в Сейм.
В реальности не вышло не только союза, но даже серьезного, убедительного примирения.
Благодаря президенту Литвы Дале Грибаускайте, ставшей проводником политики консерваторов после потери ими правительства, либерализация законодательства в вопросах, связанных с нацменьшинствами, была отыграна назад, за двуязычные продолжили штрафовать, а новая образовательная реформа предполагает дальнейшее сокращение школьного образования на негосударственных языках.
При таких реалиях вопрос о стратегическом партнерстве Польши и Литвы отпадает сам собой, хотя, казалось бы, для этого стратегического партнерства существуют все предпосылки. Тем не менее новый президент Польши Анджей Дуда, в своей инаугурационной речи выдвинувший концепцию Междуморья, фактически очередную реинкарнацию Ягеллонской идеи, свой первый зарубежный визит демонстративно нанес не на родину Ягеллонов – в Литву, а в совсем далекую для Польши Эстонию. Понятно, почему: при всем совпадении внешнеполитических установок во время посещения Литвы нельзя было не затронуть тему положения литовских поляков, а это – гарантированное обострение застарелого конфликта.
Такие же проблемы в отношениях с Вильнюсом теперь возникнут у нового польского правительства, так же, как и глава государства, представляющего правоконсервативную партию «Право и справедливость».
В случае Литвы в конфликт между собой входят две основные задачи ягеллонской политики Польши: формирование антироссийского геополитического блока из государств Восточной Европы и защита прав кресовян – этнических поляков и их потомков из приграничных регионов Украины, Белоруссии и Литвы.
Аналогичные сложности возникают у Польши в отношениях с Украиной: стратегический союз двух государств против России желаем обеими сторонами, но затруднен исторической политикой, которую проводит официальный Киев, героизирующий бандеровцев, убивших десятки тысяч поляков Волыни и Галичины.
Впрочем, Украина – это важнейшая страна в деле выстраивания антироссийского «санитарного кордона»: новое польское правительство ввиду этого может и поступиться принципами, пойдя Киеву на уступки. Литва же особой стратегической важности в Восточной Европе не представляет, чтобы там не думали о её мессианском предназначении «ландсбергисты». Поэтому в отношениях с Вильнюсом польский истеблишмент может демонстрировать избирателю принципиальность и не идти ни на какой стратегический союз до тех пор, пока остаются вопросы с правами литовских поляков.
Но здесь еще остаётся вопрос: а хочет ли Вильнюс стратегического союза с Варшавой? При давно сложившихся предпосылках для создания этого союза за все эти годы он так и не возник исключительно по вине литовского руководства. Для сближения Литвы с Польшей можно было даже не предоставлять всех положенных прав национального меньшинства полякам Вильнюсского края – достаточно было не заострять тему с положением польского населения. Элементарно не закрывать польские школы, не отменять Закон о национальных меньшинствах, не отменять упрощенный порядок сдачи экзамена по литовскому языку для детей из нелитовских семей, не трогать двуязычные таблички в местах компактного проживания поляков и не штрафовать руководителей самоуправлений, не желающих их снимать.
Однако литовское руководство в лице консерваторов и президента Грибаускайте все эти годы именно что заостряло тему литовских поляков.
Литовские правые провоцировали конфликт Польши и Литвы, используя для этого польское население Вильнюсского края.
Зачем им это было нужно, помимо электоральной поддержки консервативного литовского электората, еще помнящего о временах польского социального доминирования? Для ответа нужно напомнить, что современная Литва экономически держится на плаву двумя феноменами: рекордной депопуляцией, из-за которой всё меньше нужно расходов на население, и дотациями из Брюсселя, составляющими 20% литовского ВВП. Но ведь еврофонды на литовские заявки чиновники Еврокомиссии не будут давать просто так: им нужно еще что-то получить от Вильнюса взамен.
Такой ответной услугой за брюссельские дотации и является антипольская политика Дали Грибаускайте, делающей все возможное для недопущения стратегического союза Польши и Литвы.
Брюссель, с помощью Грибаускайте в том числе, проводит политику сдерживания Польши. Ровно такую же, как сама Польша хотела бы проводить в отношении России. Для Восточной Европы Польша слишком большая, слишком растущая, слишком самостоятельная и слишком наглая. Качает перед брюссельской бюрократией свои права, требует к себе особого подхода, демонстрирует амбиции регионального лидера даже для приличия не пытаясь прикрывать это отстаиванием интересов ЕС.
Приход к власти «Права и справедливости» эти особенности польской политики только усилит: и президент Анджей Дуда, и премьер-министр Беата Шидло, и глава МИД Витольд Ващиковский, и стоящий за всеми ими Ярослав Качиньский неоднократно говорили, что в отношениях с Еврокомиссией Варшава должна вести себя жестче и радикальнее. Если деятели из «ПиС» в самом деле устроят конфронтацию с Брюсселем, как они её уже устроили во время предыдущего пребывания у власти в 2005–2007 годах, то перспектива стратегического союза Польши и Литвы станет еще более отдаленной: таланты Грибаускайте и других литовских политиков как провокаторов, разрушающих международные отношения, в таких условиях будут востребованы, как никогда.
