На прошлой неделе президент России Владимир Путин шокировал Запад заявлением о том, что Россия в этом году планирует поставить на вооружение 40 современных межконтинентальных баллистических ракет, способных нести ядерные боеголовки. По данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), этот шаг увеличит российский ядерный арсенал до 1820 единиц, находящихся в состоянии боевой готовности. Первым на это отреагировал генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, который заявил, что «ядерное бряцание оружием со стороны России является неоправданным, дестабилизирующим и опасным шагом». И он пообещал ответ Североатлантического альянса.
Министр иностранных дел Латвии Эдгар Ринкевич сравнил динамику эскалации нынешнего кризиса между Россией и НАТО с кубинским кризисом 1962 года. И он абсолютно прав. Но в то же время упускает главный урок этого кризиса, который заключается в следующем: неправильное понимание внешнеполитических намерений друг друга может закончиться ядерной катастрофой.
Точно так же, как во времена Карибского кризиса, сегодня тоже существует фундаментальное недопонимание в области политики безопасности между Россией — с одной стороны, и США и НАТО — с другой.
Это полностью объясняет нынешнюю эскалацию с Россией – не оправдывая при этом вопиющее нарушение международного права на Украине.
Это недопонимание не ограничивается кризисом на Украине. На самом деле оно не дает удовлетворительного объяснения нынешней напряженности в отношениях между Россией и НАТО. И здесь также следует провести параллель с Карибским кризисом. Потому что попытки правительства Кеннеди дестабилизировать систему Кастро, чтобы вызвать контрреволюцию, недостаточны для объяснения эскалации, почти приведшей к ядерной войне. Скорее речь шла о дальнейшем переплетении отношений конкурирующих потребностей в области безопасности. В Карибском кризисе, как и сейчас, восприятие угрозы играет центральную роль, которая, однако, обусловлена субъективными и социальными факторами.
Хрущев видел для себя угрозу со стороны американских ракет в в Турции, потому что ракеты Jupiter были размещены в непосредственной близости от Москвы и Советский Союз в военном отношении безнадежно уступал тогда США. В свою очередь Кеннеди ощущал угрозу со стороны советских ракет на Кубе, размещенных в непосредственной близости от Вашингтона, а также открытую угрозу эскалации берлинского вопроса со стороны Хрущева. Как мы теперь знаем, ни в случае с американскими ядерными ракетами в Турции, ни в случае с советскими ядерными ракетами на Кубе речь не шла о наступательном вооружении. Тем не менее, президент США Кеннеди и советский лидер Хрущев видели в ракетах другой стороны непосредственную угрозу.
С точки зрения Кеннеди и Хрущева, оценка ракетной угрозы в каждом отдельном случае была логичной. Но в то же время — ошибочной.
Стоит отметить, что ни Кеннеди, ни Хрущев так и не пришли к мысли, что их собственные ракеты могут расцениваться противником в качестве угрозы. Недопонимание, которое чуть не закончилось ядерным Армагеддоном.
Не менее примечательно то, что сегодня последовательно отрицается возможность, что Россия может воспринимать в качестве угрозы решения США или НАТО в области политики безопасности. Общеизвестное утверждение НАТО и США гласит: запланированные или принимаемые меры – такие как расширение НАТО на восток или развертывание системы противоракетной обороны (ПРО) – носят чисто оборонительный характер и не представляют никакой угрозы для Москвы.
Проблема была бы меньше, если бы это утверждение было бы совершенно ложным. Напротив: на самом деле вряд ли НАТО или США лелеют агрессивные планы по отношению к России.
Только Россия воспринимает происходящее по-другому и расценивает осуществляемые НАТО и США шаги как наступательные действия и угрозу. Поэтому совершенно прав Джон Дж. Мирша́ймер (John J. Mearsheimer), утверждающий, что "русские, а не Запад, должны решать, что они воспринимают как угрозу".
По этой же причине полезно бросить пристальный взгляд базу данных по вооружению Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI). Так, лишь США обладают на настоящий момент ядерным оружием в количестве свыше 2080 единиц в состоянии боевой готовности. Вместе с Францией и Великобританией общее количество ядерного арсенала НАТО доходит до 2520 ракет.
Военный бюджет США составил в 2014 году около 610 млрд долларов, что соответствует 3,5% ВВП. Москва потратила на вооружение в этом же году "всего" 84,5 млрд долларов (4,5% ВВП).
При этом очевидно: и расширение НАТО на восток, и развертывание ПРО продолжают и дальше изменять стратегический баланс не в пользу Москвы. Расширение на восток все ближе и ближе придвигает границы Североатлантического альянса к западной границе России, а значит, и к сфере влияния и интересов Москвы. Вряд ли сами США потерпели бы нечто подобное у себя под боком. Кубинский кризис является тому историческим подтверждением.
Американский дипломат Джордж Кеннан — возможно, один из лучших знатоков Советского Союза и России — уже в начале 1998 года предупреждал о последствиях расширения НАТО на восток. Его предостережение от "начала новой Холодной войны" выглядит сегодня почти пророческим: «Конечно, будет плохая реакция со стороны России, а потом [сторонники расширения НАТО] скажут «мы же вам говорили, что русские — они такие», но всё это неправильно».
Создание ПРО сделало российскую систему ядерного сдерживания бесполезной. Москва получила бы ядерный удар первой. Для того, чтобы устранить связанную с ПРО логику превентивного удара ("Ударь первым!"), Советский Союз и Соединенные Штаты заключили в 1972 году Договор по ПРО, запрещавший создание системы ПРО и обеспечивавший паритет обеих сторон.
В 2002 году США в одностороннем порядке вышли из Договора об ограничении систем противоракетной обороны. Москва неоднократно критиковала этот шаг и давала ясно понять, что интерпретирует развертывание систем ПРО как угрозу.
А потому, с точки зрения Москвы, вполне логично, что 40 новых российских континентальных баллистических ракет, способные пробить натовскую систему ПРО, представляются защитной мерой. Другое дело, что НАТО и страны Восточной Европы в условиях украинского кризиса в свою очередь вполне логично воспринимают заявление Путина как угрозу и провокацию.
Карибский кризис показал, что для разрядки ситуации необходимо серьезно относится к восприятию угрозы противоположной стороной. Кеннеди сделал это буквально в последнюю минуту, когда он — пусть и на условиях секретности — согласился на вывод ядерных ракет из Турции. На тех же условиях даже Хрущев был готов вывести ядерные ракеты с Кубы.
Дилемма текущего кризиса, как кажется, заключается в том, что ни Россия, ни Запад не желают или не способны принимать всерьез восприятие угрозы другой стороной. Напротив, каждая сторона настаивает на том, что она не более, чем реагирует и защищается. Но этим лишь подтверждается давно устоявшееся восприятие друг друга в качестве угрозы. Настало время России и Западу вспомнить те 13 дней в октябре 1962 года. В этом смысле новая версия Карибского кризиса возможно даже желательна.
