Татьяна Жданок и Мирослав Митрофанов опубликовали книгу под названием «Русские Латвии на изломе веков», которая посвящена истории партии «Равноправие» — ЗаПЧЕЛ вплоть до смены названия на Русский союз Латвии, сопредседателями которого являются оба автора. В более широком контексте книга представляет собой обобщение исторического опыта русской общины Латвии в период с 1987‑го по 2014 год. Издание можно приобрести в книжных магазинах Polaris. Портал RuBaltic.Ru не упустил случая побеседовать с одним из авторов данной книги — Мирославом Митрофановым.
— Мирослав Борисович, недавно вышла написанная Вами вместе с Татьяной Жданок книга о русских Латвии. Скажите, пожалуйста, что побудило Вас взяться за написание этого довольно объемного труда?
— Мы подводим итог большого периода в жизни русской общины Латвии, который охватывает восьмидесятые, девяностые и двухтысячные годы. Сейчас сходит со сцены поколение, которое активно действовало в те годы в политике и в общественной жизни. Мы решили зафиксировать информацию о событиях, повлиявших на судьбы людей не только в Латвии, но и в России, пока еще живы непосредственные участники и свидетели недавней истории.
Историческая память — результат коллективного труда. Нельзя полагаться лишь на свой индивидуальный опыт. Взявшись за книгу, мы столкнулись с несовершенством человеческой памяти. В момент, когда происходят какие-то важные и эмоциональные события, кажется, что ты их никогда не забудешь. Но буквально по прошествии нескольких лет из памяти испаряются не только детали, но и целые сюжетные линии.
Когда мы обсуждали влияние тех или иных событий на будущее Латвии и ее жителей, например, последствия деления жителей Латвии на граждан и неграждан или лишение бывших коммунистов права баллотироваться в Сейм, то оказалось, что мы уже не можем восстановить по памяти логику событий.
Сейм Латвийской Республики
Для того, чтобы «вернуться в то время», мы взялись за старые газеты, протоколы парламентских заседаний и партийные документы. В этом труде нам неоценимую помощь оказали участники нашей редакционной коллегии, в первую очередь историк Александр Гурин. В результате в нашей книге появилось около трехсот ссылок на первоисточники. Но не только проверка фактов заняла три года, но и поиск лаконичных, максимально нейтральных формулировок.
— То есть получается, что в книге Вы не даете оценок, а только сухо и нейтрально описываете факты?
— Оценки в книге присутствуют. Конечно, от ряда скандальных утверждений, или разоблачений, мы были вынуждены отказаться, потому что не нашли им документального подтверждения. Но в целом выводы мы сделали. Интересно, что некоторые коллеги от этого нас отговаривали: мол, надо подождать, пока нашу историю напишут в России.
Но жизнь человека короткая, нет времени ждать, что кто-то за нас или после нас даст оценку, скажем, процессам перестройки или роли компартии Латвии в движении к национальной независимости. Изложение событий в нашей книге дает все основания полагать, что без активного участия лидеров КПЛ и массы коммунистов в «Народном фронте» независимость Латвии не стала бы реальностью.
С точки зрения современной государственной идеологии Латвии это неудобная тема, поскольку подрывает официальный миф о бескомпромиссной борьбе «светлых и темных сил» — демократического национального движения с якобы чуждой, «оккупационной» коммунистической властью.
В нашей книге впервые затрагивается вопрос о сотрудничестве латышской элиты с советской властью — так называемая политика сделок и разменов. Мы касаемся национальной политики советского времени и ее негативного влияния на поведение русского населения Латвии в начале 90‑х.
В определенной степени наши оценки бросают вызов стереотипам, укоренившимся в русской среде, где до сих пор советская национальная политика незаслуженно идеализируется.
Долгие годы русская общественность в Латвии избегала обсуждать этот вопрос, потому что боялась прийти к печальным выводам относительно причин своего уязвимого, неравноправного положения в современной Латвийской Республике.
— Вы упомянули о событиях конца 1980‑х, а к каким выводам Вы приходите по событиям последнего десятилетия? Мы помним массовые протесты русских Латвии в середине 2000‑х годов против школьной реформы. У многих тогда была надежда, что вот-вот всё поменяется, но потом последовал общественный спад. На Ваш взгляд, почему так произошло?
— Школьной реформе и Штабу защиты русских школ в книге уделено много внимания. Мы были непосредственными участниками тех воодушевляющих событий. Школьная революция — безусловный пик процесса самоорганизации русского гражданского общества. Причем без участия любых властей или олигархов… Если оценивать причины последовавшего после 2004 года общественного спада, то необходимо напомнить о диалектическом процессе отрицания отрицания. Те общественные явления, которые были прогрессивными в начале 2000‑х годов, со временем поменяли свою природу на противоположную.
Начало двухтысячных годов — это период, когда к власти в России пришел Владимир Путин и российская политика получила мощный импульс, приведший к стабилизации госуправления, росту благосостояния россиян и престижа русской культуры за пределами страны.
Применительно к Латвии это в значительной степени вернуло местным русским самоуважение и остановило процесс ассимиляции.
Однако через некоторое время укрепление российского государства привело российскую элиту к переоценке своих возможностей и недооценке сил противников. В частности, российская элита решила, что она сможет со всеми постсоветскими странами договориться, используя экономические рычаги. Такая самонадеянность оказала самое неблагоприятное влияние на русскую общественную жизнь в Прибалтике.
Российской властью была сделана ставка на отношения с правящими партиями и на поддержку в Латвии умеренной, конформистской русской партии — «Центра согласия». В отличие от нашей более радикальной, боевой организации, от ЗаПЧЕЛ, «Центр согласия» принципиально отказался от массовых акций протеста, считая, что сможет бесконфликтно врасти в правящую латышскую элиту, тем самым обеспечив вхождение во власть русских Латвии и укрепив экономические и геополитические позиции России в нашем регионе.
Однако расчет не оправдался: на уровне правительства «Согласие» всё время остается в глухой оппозиции. Боевой потенциал русской общины со временем сошел на нет, уступив место апатии, которую мы наблюдаем сейчас.
— Да, последний раздел Вашей книги, где Вы описываете попытки восхождения «Согласия» во власть, так и называется: «Штурм стеклянной горы». То есть получается, что власть так для них и останется недостижимой мечтой, а русским Латвии всегда будет уготована роль жителей второго сорта?
— «Стеклянная гора» — это ссылка на латышскую народную сказку. Всаднику нужно было забраться на стеклянную гору, но так как она скользкая, то всадник не достигал вершины и всё время скатывался вниз. Так и партия «Согласие» регулярно приближается к цели, получая почти треть голосов на выборах, но неизменно скатывается назад, оказываясь в политической изоляции.
Должен признать, что, поскольку исторический этап еще не закончился, данная оценка не является исторической. Это пока метафора из публицистики. Но я убежден, что ставка на «буржуазное» бесконфликтное врастание во власть является ошибочной. История Европы показывает: общество развивалось благодаря революциям, массовым протестам и политическим кампаниям. Без обострения отношений с властями и навязывания им обсуждения неудобных вопросов изменить реальность нельзя.
Если говорить о будущем русских Латвии, то, думаю, при соблюдении некоторых условий наши соотечественники вполне могут обеспечить себе достойное существование в Латвии.
Рано или поздно у русского языка будет официальный статус и проблема массового безгражданства найдет справедливое решение. Правда, это произойдет при условии, что в русских семьях будут рождаться дети, они будут вырастать, получать достойное образование и оставаться в Латвии, постепенно формируя внутренне солидарное сообщество, сохраняющее связи с русским миром и одновременно глубоко интегрированное в жизнь латышского большинства.
В среднем в условиях Европы время политического созревания национального меньшинства занимает около ста лет. Мы не могли пройти за несколько десятилетий исторический путь, который европейские народы проходили столетиями. В свою очередь, если тенденция к эмиграции русских Латвии усилится, то будущего у общины не будет. Запас прочности у нас еще есть, но он весьма ограниченный.
