В Литве на официальном уровне предложили сделать английский язык вторым государственным. При этом признается, что узаконивание английского уничтожит в Литве собственно литовский язык, который и так является исчезающим. Однако литовские политики в очередной раз демонстрируют глубокую провинциальность и готовность отказаться от своей уникальной национальной культуры ради того, чтобы влиться в культурную метрополию.
«Сегодня литовский язык есть только у одного государства — Литвы. Этот государственный язык должен занимать ясное место и научиться "общаться" с другими языками. Это значит, что он выше других. Я бы одобрил такую позитивную дискриминацию», — считает председатель государственной комиссии по литовскому языку Аудрис Антанайтис.
Эти слова стали прологом к предложению сделать английский язык в Литве вторым государственным. Литва не должна быть архаичной страной, «она должна быть современной, идти в ногу со временем», — говорит Антанайтис. «Что касается информации на английском, я считаю, что в больших городах ситуация ненормальная, я вижу информацию о времени работы на английском языке, об услугах. По закону она должна быть на литовском».
При этом глава государственной комиссии признает, что литовский язык в Литве в случае придания английскому официального статуса просто исчезнет, однако ничего не поделаешь — Литва ведь не должна быть архаичной страной.
Литовский язык не продержится и трех десятков лет, если уравнять с ним в статусе английский, он «просто не сохранится», как говорит Антанайтис. И тем не менее предлагает сделать английский вторым государственным.
Предложения уравнять английский с литовским звучат в Литве время от времени, однако выступление с такой инициативой человека, официально ответственного за сохранение государственного языка, — феномен. Тем более с констатацией, что такая мера уничтожит литовский.
По-литовски в мире сегодня говорят менее 3 миллионов человек. Количество носителей литовского языка сокращается, потому что снижается численность литовцев. Пожилые литовцы умирают, молодые эмигрируют в Англию и Ирландию, начинают там говорить по-английски, забывают родной язык и перестают быть литовцами.
В этом процессе им явно хочет помочь власть, которая, судя по всему, не видит проблем в эмиграции населения, потому что не предпринимает никаких мер, чтобы стимулировать молодежь оставаться в Литве.
Меньше народу в стране — меньше забот!
У языковой политики в Литве заметна преемственность. В советские годы литовцы массово, с энтузиазмом и при полном одобрении руководства учили русский язык: без него литовцу в Советском Союзе было не преуспеть.
Потом началась перестройка, и русский язык в Литве стали называть принудительной ассимиляцией литовцев «советскими оккупантами». Хотя литовцы, выучив русский, оставались в Литве, разговаривали друг с другом на родном языке, ареал носителей литовского сохранялся, а количество его носителей увеличивалось.
Сегодня литовцы учат английский, чтобы уехать из Литвы и в самом деле ассимилироваться на новой родине. Носителей редкого балтского языка становится все меньше, языковой ареал вымирает, но власть тем не менее поддерживает и этот процесс. И даже предлагает сделать английский язык вторым государственным.
Литовское государство демонстрирует глубокую провинциальность и готовность отказаться от уникальной национальной культуры ради того, чтобы влиться в культурную метрополию.
И это происходит не в первый раз. Очень похожая история была с прошлогодним референдумом о втором гражданстве. В постсоветской Литве второе гражданство считалось вещью абсолютно недопустимой: его ведь бросятся получать оставшиеся в Литве после 1991 года «советские оккупанты», которые не уедут из страны, как им недвусмысленно предлагают, а закрепятся на балтийском берегу и станут «пятой колонной» Кремля.
Однако затем Великобритания проголосовала за выход из Евросоюза, и тогда перед Литвой возникла унизительная перспектива потерять без малого десятую часть своих граждан. На Британских островах находится 200 тысяч литовцев; по умолчанию предполагалось, что абсолютное большинство из них после Брексита предпочтет литовскому гражданству британское.
Поэтому руководству страны потребовался референдум о втором гражданстве. Населению Литвы он, кстати, не понадобился, поскольку референдум провалился из-за низкой явки. Тем более интересны установки литовской власти. Они поставили иностранцам условием получения второго, литовского гражданства соответствие страны «критериям европейской и евроатлантической интеграции». То есть потомки литовцев, сосланных в Сибирь при Сталине — граждане России, — второе литовское гражданство получить не смогли бы.
Так и здесь: уж если вводить в Литве второй государственный язык, то английский, и неважно, что с ним литовский язык выйдет из обращения в собственной стране через несколько десятилетий.
Неважно и то, что 6% населения Литвы — поляки, 5% — русские, но польский и русский языки не имеют в Литве никакого официального статуса. Дать официальный статус языкам национальных меньшинств было бы прогрессивно и по-европейски, но литовскими политиками движут провинциальные комплексы. Они не европейцы, но очень хотят ими казаться.
Поэтому они готовы подстраивать свое конституционное законодательство под изменения, произошедшие в другой стране. Готовы на исчезновение своего языка ради перехода на язык «белых господ». Типичное поведение глухой забитой периферии.