Ознакомившись с объемами имеющихся на территории европейских государств подземных хранилищ газа («Как хранят природный газ и почему литовский терминал СПГ нерентабелен»), мы можем увидеть логику развития спотовых сделок на рынке газа. Само слово «спот» — транскрипция английского spot («сделка»), и использовалось оно традиционно на биржевых торгах валютами. Основная особенность спотовых сделок — то, что срок оплаты по ним не превышает два-три дня, в отличие от сделок форвардных, в которых срок оплаты более продолжителен. На рынке природного газа аналог форвардных сделок — долгосрочные контракты, традиционные для Европы предыдущих 50 лет развития этого рынка.
Пионером спотовых сделок с газом стала Великобритания — страна с самым большим в Европе объемом ПХГ. Говоря языком экономистов, первая спотовая площадка сформировалась в районе с высокой концентрацией продавцов и покупателей газа. В Англии такими торговыми центрами стали береговые терминалы Фергюс и Бэктон — они расположены на входе в основную газотранспортную систему, сюда доставлялся газ с месторождений Северного моря. Формирование спотового рынка первоначально происходило стихийно, государства и ЕС подключились к этому процессу значительно позже. Логика тут была приблизительно такой: потребители газа подписывали с поставщиками долгосрочные контракты, дополняя их договорами о хранении газа в ПХГ. На территории Великобритании количество ПХГ, по сравнению с их общим объемом хранения, невелико — потребителям удобно было физически оставлять газ на месте. В результате в одном ПХГ одновременно хранились объемы газа, «расписанные» по нескольким потребителям.
Рассчитать объем газа, который будет использован в течение календарного года, не так просто: зима может оказаться холоднее или теплее среднегодовых показателей, кто-то из крупных потребителей может модернизировать оборудование до более энергоэффективного и так далее. В результате у части владельцев распределительных сетей образовывались объемы газа, которые им просто некуда было деть, а желание платить за хранение того, что тебе не требуется, естественным назвать нельзя.
Простая мысль — надо продать эти излишки, пусть даже по ценам ниже, чем в долгосрочных контрактах, лишь бы не платить за хранение. Чем больше было ошибок в расчетах необходимых объемов газа в долгосрочных контрактах, тем больше становился объем спотовых сделок, тем оживленнее становились спекуляции. Ошибки приводили не только к накоплению излишков газа, но и к тому, что в моменты пикового спроса (к примеру, при внезапном похолодании) газа, наоборот, не хватало. И в таких случаях действия игроков на газовом рынке предсказать несложно: можно рискнуть и в летнее время преднамеренно выбрать весь объем законтрактованного газа, придержать излишки и продать их в тот момент, когда резко повысится спрос и, следовательно, цены. К 1996 году сформировался единый для всей Великобритании условный торговый пункт — NBP, Национальный балансирующий пункт.
С 2003 года стали подтягиваться и другие страны — количество спотовых площадок сейчас достаточно велико. Zeebrugge в Бельгии, TTF в Голландии, PEG во Франции, PSV в Италии, NCG и Gaspool в Германии, CEGH в Австрии, CDG в Испании — вот наиболее крупные из них. В тесной связи с этими хабами работают газовые биржи: ICE/APX в Лондоне, Powernext в Париже, APX/NP‑Endex в Амстердаме и EEX в Лейпциге.
При этом развитие спотовой торговли идет крайне неравномерно по регионам Европы — это зависит от объема действующих долгосрочных контрактов и степени монополизации рынка. Если в Северо-Западной Европе («старые» члены ЕС, Норвегия, Швейцария) конкуренция «газ — газ» уже стала основой ценообразования, то в Юго-Восточной Европе и Средиземноморье эта система находится на стадии становления.
Чтобы понять, как работает спотовый рынок, рассмотрим, как обстоят дела на NBP: до самого последнего времени именно он оставался «законодателем моды». NBP — инструмент ежесуточной балансировки объемов газа в ходе работы рынка внебиржевых операций, в процессе которой пользователи услуг газотранспортной системы и компания National Grid Gas могут выставлять заявки и делать запросы, а также осуществлять продажи и покупки газа в сети.
Да, именно так: при наличии множества покупателей поставщик остается единственным, но Евросоюз настойчиво пропагандирует миф о том, что спотовая торговля газом является идеальным примером рыночной экономики в действии, идеологически превосходя «нерыночные поставки “Газпрома”».
Большая часть сделок в NBP приходится на поставки газа по магистральному газопроводу «Интерконнектор», связывающему Англию и Бельгию. «Интерконнектор» оборудован компрессорными станциями на обоих берегах, что позволяет перекачивать газ в обоих направлениях. Естественно, что хронологически второй спотовой площадкой в Европе стала Зеебрюгге — она находится на втором берегу. Еврокомиссия очень любит говорить о том, что спотовые рынки очень точно коррелируют друг с другом по всей Европе, но реальность выглядит иначе. На «Интерконнекторе» время от времени происходят технические неполадки, и за то время, пока он простаивает, ценовые показатели NBP резко отрываются от цен в Зеебрюгге.
Кто бы что ни говорил, но на спотовый рынок по-прежнему поступают только те объемы газа, которые по разным причинам стали «лишними» в долгосрочных контрактах.
Рост объема спотового рынка становится всё более спекулятивным: торгуют не физическим газом, а «бумажным», объемы которого многократно выше. Это самые обычные биржевые спекуляции: один и тот же объем физического газа многократно «проходит по рукам».
Например, в 2010 году на NBP было продано 106,7 млрд кубометров физического газа, а объем торгов при этом составил 1 237 млрд кубометров; в том же году в Зеебрюгге продали 12,9 млрд кубометров физического газа при объеме торгов 65,2 млрд кубометров. Но в пропагандистских целях, для оказания давления на стратегических поставщиков статистика использует именно объемы торгов.
Коренной перелом в ценообразовании газа произошел в 2009–2010 годах — именно тогда объемы торгов на спотовых площадках росли самыми высокими темпами. Причина — экономический кризис: тогда объемы промышленного производства и потребления природного газа сокращались, на рынке возник избыток предложения. Именно после этого российскому «Газпрому», алжирскому Sonatrach и норвежскому Statoil (основные поставщики газа в ЕС из-за его пределов) стали навязывать спотовые цены в качестве ориентира.
Еще раз: объемы «бумажной» торговли между монопольными поставщиками и многочисленными покупателями, объединенные с растущими объемами такой же «бумажной» торговли между газовыми хабами, между биржами и хабами, выставляются в качестве основного фактора для ценообразования физического газа, в качестве «единственно верного ориентира» для «Газпрома».В чистом виде выделить объемы спотовых торгов физическим газом непросто; по косвенным оценкам, в 2009–2010 годах таким образом было куплено порядка 40% от всего объема газа на европейском рынке, после чего спотовая доля стала снижаться. Связано это с растущим спросом на газ: восстанавливается промышленность, как выглядит зимняя погода в Европе в последние два года — тоже не секрет. Есть и еще несколько факторов, которые, несмотря на словесные интервенции, помогают превалировать на рынке традиционным долгосрочным контрактам между неевропейскими поставщиками и европейскими компаниями-потребителями. Главный среди этих факторов — стабильное снижение объемов добычи природного газа на европейских месторождениях, особенно на шельфе Северного моря.
