Одним из главных политических событий апреля стал саммит между Республикой Корея (РК) и Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР). Историческую встречу лидеров Севера и Юга можно было бы назвать прорывом в урегулировании корейского вопроса, если бы не тупик, в который загоняют переговорный процесс США. О перспективах урегулирования межкорейских отношений аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН и Международного учебно-научного центра корееведческих исследований Института стран Азии и Африки при МГУ Константин АСМОЛОВ:
— Г‑н Асмолов, как бы Вы оценили переговорный процесс между Сеулом и Пхеньяном?
— С тактической точки зрения переговоры имели положительный эффект. Они позволили снизить напряженность на Корейском полуострове и привели к набору малозначительных в целом, но важных в частностях мер: например, были ликвидированы пропагандистские громкоговорители вдоль границы, произошла синхронизация времени и т. д.
Но со стратегической точки зрения абсолютно непонятно, станет ли это потепление началом новой эпохи в межкорейских отношениях. Во-первых, в итоговой декларации апрельского саммита очень много обещаний: «стороны обещают стремиться к…». Это напоминает известный анекдот: мы обещали вам искать этого человека, но не обещали его найти.
Во-вторых, реально новых идей очень мало. В основном это перепевы того, что обсуждалось в 2007 и 2015 годах. Недавно была опубликована моя статья, в которой заключительная декларация апрельского саммита подробно проанализирована.
Историческая справка: в 2007 году состоялся второй межкорейский саммит: президент РК Но Му Хён прибыл в Пхеньян, где провел переговоры с тогдашним лидером КНДР Ким Чен Иром. В 2015 году после очередного обострения на межкорейской границе Север и Юг провели серию встреч на высоком уровне, в ходе которых обсуждались в основном гуманитарные вопросы.
— Как бы Вы могли сформулировать основную проблему, которая сегодня существует на Корейском полуострове? Это отсутствие юридически оформленного мира, ядерная программа Пхеньяна или что-то другое?
— Ядерная программа сама по себе проблемой не является. Вероятность того, что Северная Корея первой начнет агрессивную ядерную войну, направленную на захват Юга, крайне невелика.
Проблема в другом: если северокорейские претензии на ядерный статус будут приняты, то у существующей сейчас системы миропорядка отвалятся две несущие колонны.
Во-первых, окончательно прекратит действовать режим ядерного нераспространения. Потому что Северная Корея опережает Индию и Пакистан в разработке данного типа вооружений: у нее есть водородная бомба.
Во-вторых, будет подорван авторитет ООН. Десять лет международное сообщество пыталось призвать Северную Корею к порядку, почти довело дело до блокады — и облажалось. Возникает вопрос: как ООН будет решать более серьезные кризисные вопросы? Правильный ответ: никак.
Это первая грань проблем, связанных с Корейским полуостровом.
На самом деле разговоры про раскол и «два мира», про «процветающий Юг и ужасный Мордор» весьма некорректны. Где-то до 1960‑х южный режим был тоталитарнее северного, включая культ личности и массовые репрессии. Сегодня темпы роста северокорейской экономики выше, чем на Юге. Это, конечно, эффект низкой базы. Но за пять лет правления Ким Чен Ына был совершен очень серьезный рывок, в том числе в повышении качества жизни рядовых граждан.
Также следует понимать, что Южная Корея нормальным демократическим государством еще в полной мере не является. Например, за прослушивание «вражьих голосов» на Севере и на Юге человек получает примерно одинаковый срок. В Южной Корее только пять лет назад отменили телесные наказания в старшей школе и уголовное преследование за супружескую измену. И еще там интернет по паспорту.
— Активная фаза гражданской войны на Корейском полуострове закончилась в 1953 году. Проблемы той войны всё еще актуальны для РК и КНДР?
— Проблема связана с тем, что межкорейский конфликт должным образом не был урегулирован юридически. Здесь есть два момента.
Во-первых, не все знают, что в подписании соглашения о прекращении огня участвовали Северная Корея, американцы и китайские добровольцы, а Южная Корея — нет. В то время южнокорейский режим был, как уже отмечено, гораздо более одиозным и тоталитарным, чем современный северокорейский, и хотел воевать до победы, несмотря на любые жертвы. США даже думали, не устроить ли военный переворот, чтобы «окоротить» Ли Сын Мана, — ограничились договором, согласно которому до 1990‑х армия РК подчинялась не президенту РК, а американскому генералу, чтобы Ли не устроил еще одну Корейскую войну.
Во-вторых, Север и Юг воспринимают как территорию государства весь Корейский полуостров. Согласно южнокорейскому закону о национальной безопасности, Северная Корея — это не страна, а антигосударственная организация.
Если очень грубо, Сеул смотрит на Пхеньян так же, как Киев смотрит на Луганск. Это примерное сравнение. Но оно, на мой взгляд, объясняет, почему классический вариант мирного договора в данном случае невозможен.
Мирный договор будет означать легитимацию тех людей, которые контролируют вторую половину Корейского полуострова. Именно поэтому в Корее сейчас думают о трех‑ или четырехстороннем формате, где был бы заключен мир всех со всеми. Таким образом можно было бы избежать двухстороннего соглашения.
— Можно ли сказать, что межкорейское противостояние носит в основном юридический и идеологический характер? Южные и северные корейцы испытывают друг к другу ненависть?
— Нет. Даже на Севере, где определенная пропаганда ненависти есть, она обращена не на южнокорейцев, а на американский империализм.
Северокорейская пропаганда практически полностью отказывает южанам в субъектности. Целый ряд реально страшных военных преступлений Юга (гражданская война очень часто сопровождается зверством) был записан не на южан, а на американцев. Хотя хватает свидетельств о том, что американцы пытались этим действиям препятствовать.
— Значит ли это, что сближению двух Корей мешают в основном внешние факторы, такие как санкции и американское влияние на Юге?
— Уровень вмешательства США в южнокорейскую политику не стоит ни преуменьшать, ни преувеличивать. С одной стороны, наши ультрапатриоты очень любят заявлять, что Южная Корея — это американская колония, полностью оккупированная и т. п. Это не так.
С другой стороны, надо понимать, что, как только южнокорейские власти попробуют действовать, демонстрируя излишнюю самостоятельность, США найдут способ резко их осадить. Но нельзя сказать, что южнокорейская политика полностью определяется Америкой.
Президент РК Мун Чжэ Ин — популист. Он, возможно, хотел бы играть в собственную игру. Но Мун хорошо понимает: чтобы развязать себе руки, он должен грамотно облизывать Трампа во всех местах. Даже готов отдать ему Нобелевскую премию мира за саммит.
— Возможен ли в такой ситуации прогресс в межкорейских переговорах?
— Обратите внимание на недавнее высказывание Муна о том, что никакого мирного договора до денуклеаризации не будет. А это два совершенно не связанных процесса.
Урегулирование итогов Корейской войны не имеет никакого отношения к ядерной проблеме Корейского полуострова. Северу пытаются навязать разоружение с последующим подписанием мирного договора. Но в таком случае этот мирный договор будет не итогом Корейской войны, а капитуляцией Северной Кореи прямо сейчас, чего в Вашингтоне и Сеуле и добиваются.
— Пхеньян, естественно, на эти условия пойти не может.
— МИД КНДР уже заявил примерно следующее: «Не надо нашу вежливость принимать за слабость».
— То есть переговоры зашли в тупик и дальнейшего развития не получат?
— Пока еще нет, но шанс велик. Если Вашингтон и Сеул будут перегибать палку, она загнется и ударит их по носу — и ситуация может вернуться к временам до потепления.
— Президент США Дональд Трамп 4 мая заявил, что место и время встречи с Ким Чен Ыном уже согласовано.
— Поговорить не значит договориться. Трамп же сказал: если ему что-то не понравится во время переговоров, он встанет и уйдет. Президент США должен привезти с этой встречи капитуляцию или то, что он продаст как капитуляцию. Если у Трампа это не выйдет, то ему проще встать из-за стола со скандалом.
Есть еще одна версия, более конспирологическая. Согласно ей, Америка и Север могут договориться. В результате северокорейский вопрос будет «поставлен на паузу», а настоящая война случится в Иране.
— Не могли бы Вы подробнее рассказать об этом сценарии?
— Понятно, что пока это конспирологическая версия. К тому времени, когда произойдет американо-корейский саммит, может быть разорвана ядерная сделка США с Ираном.
Прим. RuBaltic.Ru: интервью с Константином Асмоловым было записано вечером 8 мая. Несколькими часами позже Дональд Трамп заявил о выходе США из соглашения с Ираном по ядерной программе и о возобновлении антииранских санкций.
Может начаться кампания по демонизации Ирана примерно в иракском стиле: с маханием пробирками, секретными документами, доказательствами и т. д. К моменту встречи с Кимом Трамп может заявить, что северяне пообещали быть пай-мальчиками. Процессы по Северной Корее будут поставлены на паузу с условием, что КНДР не будет делать резких движений. И США начнут бомбить Иран, чтобы всем неповадно было. Поэтому сейчас нужно очень внимательно следить за событиями на иранском направлении как минимум потому, что это хорошая демонстрация того, чего стоят американские гарантии.
Атомное оружие — это синица в руках, которую сегодня нельзя разменивать ни на каких журавлей в небе. Мы уже живем в веке, когда все серьезные договоренности не стоят бумаги, на которой они написаны.
— И имеет значение только реальная сила.
— В целом да.
— На Ваш взгляд, какой исход межкорейских переговоров был бы выгоден США, России, Китаю и Японии?
— Тут у каждого совершенно разная выгодная модель. Трамп заинтересован в ситуации, при которой Северная Корея в как можно более короткие сроки полностью разоружится. Не уверен, что такая модель устраивает Россию или Китай. Потому что Трамп предлагает ливийский сценарий: сначала Северная Корея разоружается, потом получает плюшки. К несчастью, все помнят, чем кончил ливийский лидер Каддафи.
