Участие Минска в предстоящем саммите в Вильнюсе стало одной из наиболее активно обсуждаемых тем в белорусском медиа-пространстве. Какие ожидания связывают белорусы с будущим саммитом, насколько его проведение повлияет на нынешний диалог Минска с Брюсселем – обсуждение этих и других схожих вопросов переключило на определённое время внимание местных экспертов с текущей кризисной экономической ситуации на внешнеполитическую. Чем же вызван всплеск интереса белорусов к европейской инициативе, которая до созыва саммита превратилась в один из самых непримечательных проектов ЕС с участием Белоруссии?
Остается меньше полугода до открытия третьего по счёту саммита «Восточного партнерства» и Литва как председательствующая сторона прилагает огромные усилия для того, чтобы его проведение стало чуть ли не главным событием года в политической жизни Европы. Успех будущего мероприятия, помимо украинского блока, организаторы напрямую связывают с участием в саммите белорусской делегации.
Такая постановка вопроса при всей её спорности, безусловно, на руку официальному Минску, тем более что его шаги по налаживанию политических контактов с Брюсселем до сих пор не имели успеха. В нынешней ситуации европейцы первыми пошли навстречу Белоруссии, предоставив ей тем самым право решающего последнего голоса.
Судя по тому, что МИД РБ до сих пор не дал официального согласия на участие в саммите, белорусские дипломаты будут испытывать терпение европейцев и затягивать своё окончательное решение. Заявление посла Белоруссии в Германии А.Гиро о том, что Минск рассчитывает получить приглашение президента А.Лукашенко на саммит, явно свидетельствует об этом.
Складывается впечатление, что, имитируя активное обсуждение в СМИ формата участия белорусской делегации, организаторы вильнюсского саммита умышленно избегают обсуждения представляющих гораздо больший интерес и важность вопросов.
Среди них: что сулит Белоруссии её участие в саммите? Какие реальные цели преследуют европейцы под видом «установления дипломатического канала с белорусскими властями»?
Ответы на эти вопросы, как представляется, кроются не только в особенностях диалога Минска с Брюсселем и в готовности (или неготовности) сторон наполнить его политическую составляющую реальным содержанием, но и в самой программе «Восточного партнерства» и неутешительных итогах участия в ней Белоруссии. Фактически с момента создания этой европейской программы в ее рамках ни одна сколько-нибудь значимая инициатива с Белоруссией не была реализована.
На сегодняшний день только Белоруссия исключена из процесса по созданию правовой основы между ЕС и восточными партнерами.
Так, в рамках «Восточного партнерства» не начался переговорный процесс по подписанию с Белоруссией новых двусторонних соглашений (Соглашения об ассоциации, Соглашения ЗСТ плюс, Соглашения о мобильности и безопасности), которые должны заменить действующие соглашения о партнёрстве и сотрудничестве, заключённые в 1990-е гг. между ЕС и странами СНГ в двустороннем порядке. По итогам вялотекущей работы по линии «Восточного партнерства» Белоруссия является аутсайдером этого проекта. Последнее, безусловно, бьёт по престижу восточного направления внешней политики ЕС, ставя под сомнение не только жизнеспособность программы, но и целесообразность её дальнейшей реализации.
В этой связи действия организаторов вильнюсского саммита выглядят главным образом как попытка восстановить имиджевую репутацию европейской инициативы. После затяжного кризиса еврозоны ноябрьский саммит призван дать новый импульс программе «Восточного партнерства», его проведение – это возможность инициаторам реабилитироваться не только перед широкой общественностью, но и в своих глазах, за своего рода «пробуксовку» программы.
Поэтому для европейцев приглашение, с их точки зрения, «слабого звена» среди стран восточного приграничья – Белоруссии – в значительной степени рассчитано на показательный эффект.
Но, судя по всему, схожую цель преследуют и сами белорусы. Участие в саммите белорусской делегации вне зависимости от её состава вписывается в новую внешнеполитическую доктрину Минска «интеграция интеграций» и демонстрирует тем самым правильность выбранного властями курса. В этой связи, судя по недавним заявлениям министра иностранных дел В.Макея, предстоящее участие Белоруссии в вильнюсском саммите является для руководства страны уже почти решенным вопросом.
Тем не менее, вопрос о том, насколько идеологи «Восточного партнерства» готовы действительно вывести этот проект на качественно новый уровень развития – остаётся открытым, и поэтому активизация Литвой «белорусского вопроса» не кажется случайной: Вильнюс, воспользовавшись председательством в ЕС и на правах хозяина ноябрьского саммита, решил на данном этапе взять на себя функции проводника Белоруссии в европейские процессы. Литва в отличие от многих других европейских государств всегда старалась быть благосклонна к своему соседу, и резолюция Ю.Палецкиса по Белоруссии (по крайней мере, в своем первоначальном исполнении) в этом контексте выглядит вполне логичным и своевременным шагом. Другой вопрос – обладает ли Литва возможностями (как политическими, так и экономическими) для изменения отношения стран ЕС к «белорусского вопросу»: от сугубо «ценностного» его восприятия к учитывающему современные реалии и специфику белорусского общества подходу? Наблюдения за подготовкой к вильнюсскому саммиту вполне определенно подталкивают к отрицательному ответу.
В этой ситуации ожидать от Минска существенных изменений в отношении к «Восточному партнерству» не приходится.
Участие белорусской делегации в ноябрьском саммите, скорее всего, будет носить символический характер, что отодвинет работу по созданию правовой основы между ЕС и Белоруссией на неопределённый срок.
