К сожалению, политика советского руководства в отношении коллаборационистов (в частности, прибалтийских) до сих пор не стала предметом специального исторического исследования. Сегодня и в России, и в Прибалтике бытует очень популярный миф о том, что после войны всех сотрудничавших с нацистами ждало жесткое наказание: расстрелы за измену и сибирские лагеря ГУЛАГа. Одни считают такую кару справедливым возмездием, другие – сталинским произволом. Однако на самом деле это – не более чем миф, практически не имеющий связи с реальностью. Подобный взгляд кажется парадоксальным, однако при обращении к архивным документам он находит полное подтверждение.
Общие принципы репрессий против коллаборационистов были сформулированы в совместной директиве наркомов внутренних дел и госбезопасности СССР № 494/94 от 11 сентября 1943 года. Согласно этой директиве аресту органами НКВД–НКГБ подлежали далеко не все коллаборационисты. Арестовывались офицеры коллаборационистских формирований, те из рядовых, кто участвовал в карательных операциях против мирного населения, перебежчики из Красной Армии, бургомистры, крупные чиновники, агенты гестапо и абвера, а также те из сельских старост, кто сотрудничал с немецкой контрразведкой.
Всех прочих коллаборационистов призывного возраста направляли в проверочно-фильтрационные лагеря, где проверяли на тех же условиях, что и вышедших из окружения бойцов Красной Армии и военнопленных. Исследования современных российских историков свидетельствуют, что абсолютное большинство направленных в проверочно-фильтрационные лагеря (до девяти из десяти) благополучно проходили проверку и впоследствии направлялись в армию или на работу в промышленность – на равных с большинством граждан воюющего и послевоенного сталинского СССР.
Коллаборационисты же непризывного возраста, согласно директиве от 11 сентября 1943 года освобождались – хоть и оставаясь под наблюдением органов НКГБ.
Согласно хранящимся в Государственном архиве РФ данным, с 1 октября по 31 декабря 1944 года органами НКВД ЭССР было задержано 356 «лесных братьев», членов «Омакайтсе» и полицейских, 620 военнослужащих немецкой армии и 161 бывший красноармеец, сражавшийся на стороне немцев.213 С 1 января по 25 августа 1945 года НКВД ЭССР было задержано 1083 человека, служивших в немецкой армии и активных членов «Омакайтсе», а также 264 «других пособников и ставленников врага».214 По линии НКГБ ЭССР в 1945 году было арестовано 6569человек, о количестве коллаборационистов среди которых приходится лишь догадываться.
Таким образом, в целом аресту была подвергнута лишь малая часть служивших в коллаборационистских формированиях – в полном соответствии с директивой от 11 сентября 1943 года.
Однако кроме коллаборационистов, оставшихся на освобожденной советскими войсками территории, были и те, кто ушел вместе с немцами. После войны часть из них осталась на Западе; другие были репатриированы обратно в СССР. Отношение Кремля к репатриированным коллаборационистам было более жестким, чем к оставшимся на освобожденной территории. Уход с немцами сам по себе свидетельствовал о враждебности этой категории. Несмотря на это, от масштабных репрессий советское руководство опять-таки воздержалось. Офицеры коллаборационистских формирований, естественно, арестовывались; а не замешанные в военных преступлениях рядовые были направлены на шестилетнее спецпоселение в отдаленные районы страны.
Документы свидетельствуют, что у Кремля не было ни намерения, ни желания устраивать в Прибалтике геноцид. Напротив, в отношении прибалтийских коллаборационистов проводилась существенно более мягкая политика, чем в отношении прочих пособников врага. Однако в современном Таллине (как, впрочем, и в Риге, и в Вильнюсе) об этом не вспоминают, предпочитая рассказывать мифы о страшном «советском терроре».
Источник: Дюков А. Р. Миф о геноциде: Репрессии советских властей в Эстонии (1940-1953). — М.: Алексей Яковлев, 2007
