Специальная военная операция на Украине, судя по последним новостям о военных поставках киевскому режиму, вступает в решающую стадию. Представители Запада неоднократно заявляли, что ожидают весной масштабного контрнаступления ВСУ. Имеются ли у украинской армии достаточные силы для выполнения этой задачи? Какое будущее ждет Украину после окончания спецоперации? Как осуществлялось переформатирование сознания украинцев после распада СССР и возможно ли искоренение среди них русофобии? Решится ли Зеленский напасть на Приднестровье? На эти и другие вопросы ответил полковник запаса, военный обозреватель Геннадий АЛЕХИН в продолжении интервью RuBaltic.Ru (первая часть — Весенне-летняя кампания решит все: противостояние России и Запада на Украине достигло пика).
— Очевидно, что гигантская финансовая и военная помощь со стороны США, ЕС и других западных стран пока обеспечивает киевскому режиму достаточный резерв для выживания. Насколько, по Вашему мнению, этого резерва хватит?
— Вы понимаете, что бы украинцы ни говорили, как бы они ни хорохорились, они теряют личный состав в огромном количестве. Обычно, когда идет наступление, классическое соотношение потерь наступающих и обороняющихся составляет три к одному — наступающие теряют в три раза больше. Сейчас наоборот — один к семи. У нас тоже есть потери, но они теряют в семь раз больше.
И это везде, какой бы участок фронта мы ни взяли — Соледар, Артемовск (Бахмут) или Северск. Вот говорят: «Одну деревню полгода берем». Да, тяжело, непросто. В чем причины?
Во-первых, наличие со стороны противника немалых сил и средств. Во-вторых, я сам там был недавно и видел со стороны Соледара все эти инженерно-защитные сооружения, которые они возводили восемь лет.
И не забывайте, сейчас все как на ладони. Космическая, тактическая, агентурная разведка. Очень трудно приноровиться, совершить скрытый маневр, логистику провести. Кстати, и логистика у нас на первом этапе хромала. Недостаток беспилотников, отсутствие картинки в реальном времени.
Я думаю, что людские резервы у ВСУ уже истощаются, хотя они еще вполне могут набрать два корпуса. Один из них готовится под Полтавой, другой — в странах Восточной Европы, где личный состав проходит обучение. Технику им пришлют, сколько надо, но опять же — людей нужно обучать работать с этой техникой как минимум несколько месяцев. Поэтому как бы они ни хорохорились, ситуация у них очень сложная, хотя резервы еще есть.
А с нашей стороны я вам вот что скажу — мы еще не водили в бой второй эшелон. Те 300 тысяч мобилизованных еще не на линии фронта, они в резерве.
То есть понятно, что весна и лето будут жаркими. Я считаю, что апрель-май — это время решительных действий: наступит пусть не решающая, но, на мой взгляд, определяющая фаза всей специальной военной операции.
— О будущем Украины после СВО делаются самые разные заявления. Сохранится ли она как самостоятельное государство, и если да, то в каких границах?
— Мое мнение такое: когда мы освободим юго-восток до Днестра, то это можно будет считать успехом. Я допускаю, что тогда начнутся переговоры на наших условиях.
Вопросы по Западной Украине будут решаться с участием Польши, Венгрии и Румынии.
Если представители киевского режима продолжат действовать в том же ключе, что и сейчас, страна может потерять такое понятие, как государственность. Но я думаю, что несколько областей останутся в составе Украины.
— Еще до 2014 года Украина являлась страной с населением, которое в большинстве своем относилось к России доброжелательно. Однако с тех пор официальному Киеву во многом удалось переформатировать сознание жителей в русофобском ключе. Как Вы считаете, насколько возможен обратный процесс, особенно учитывая проведение СВО?
— Процесс изменения сознания украинцев был длительным. Первые ростки русофобии замечены еще в 1990-х годах, а в «нулевых» националистические течения уже поднимали голову по полной программе. Потом началась героизация Бандеры, Шухевича и прочих «деятелей».
На юго-востоке такого не было, но потом и там начали предприниматься попытки по переформатированию сознания местных жителей. Я родился и вырос в Харькове, я знаю, что это такое, я постоянно там бывал.
И это делалось постепенно, а после 2014 года, когда к власти в результате переворота пришли нынешние силы, эти процессы стали необратимыми.
Обратный процесс будет непростым и долгим. Но все восстановится, со временем все восстанавливается. Я просто знаю менталитет жителей юго-востока и высказываю свое мнение. Это не смертельная опасность. Западную Украину мы уже не переформатируем, но остальную часть страны при соответствующей работе вполне возможно развернуть лицом к себе. Я не имею в виду что-то наподобие 1937 года, все эти репрессии, нет. Там люди со временем поймут, во что их вогнали «лидеры» наподобие Петра Порошенко и Владимира Зеленского.
Все-таки сейчас огромную роль играет мощный пропагандистско-медийный аппарат, который по полной программе задействован на Украине.
И надо отдать им должное — действуют они в этом плане четко! По методичкам или нет, но они смогли зазомбировать население всей страны. Пусть не 100%, но подавляющей части. К сожалению, надо это признать.
— Как Вы считаете, как отразится специальная военная операция на ситуации вокруг Украины, на ее соседях?
— Вопрос непростой, но я не сомневаюсь, что Россия пробьет коридор к Приднестровью. Пусть об этом не говорится официально, но это одна из задач всей специальной военной операции. Мне трудно сказать по вопросу Молдовы, но Приднестровье Москва не сдаст. В Молдове есть адекватные силы, которые это понимают, несмотря на то, что эту страну просто сталкивают в пучину.
Но я надеюсь, что в республике найдутся здравомыслящие люди, которые не допустят столкновения в связи с событиями на Украине. Думаю, что это Киев толкает Кишинев к эскалации конфликта.
Правда, лидеры киевского режима сейчас не знают, как решать собственные вопросы в Донбассе. Хотя я не исключаю, что если американцы дадут отмашку, то эта безумная толпа полезет и в Приднестровье. Я честно скажу — не владею в достаточной мере спецификой по Молдове, не знаю нюансов и сужу только по официальным сообщениям в прессе. Я просто верю в здравомыслие молдаван — вот так бы я ответил.
