×
Контекст

Путь Л. П. Карсавина в Литву

Лев Карсавин (1882 - 1952) - историк культуры, философ, поэт, знаток религиозных учений европейского Средневековья.

Родился в Петербурге в семье актера балета Мариинского театра. Брат балерины Тамары Карсавиной. Окончил в 1906 г. Историко-филологический факультет Петербургского университета. С 1909 г. преподавал в Историко-филологическом институте и на Высших женских курсах; приват-доцент Петербургского университета (1912). Участник петроградского "Братства Святой Софии" (1918 - 1922). В 1920 г. один из учредителей издательства "Петрополис", один из учредителей и профессоров Богословского института. В 1921 г. избран профессором Общественно-педагогического и правового отделений факультета общественных наук Петроградского университета, председателем Общественно-педагогического отделения. В августе 1922 г. арестован и приговорен к высылке за границу без права возвращения. Освобожден незадолго до высылки.

Выслан в ноябре 1922 г. вместе с группой из сорока пяти деятелей науки и культуры (Н. Бердяев, С. Франк, И. Ильин, Н. Лосский, С. Булгаков, Н. Трубецкой и др.) и членами их семей. В Берлине избран товарищем председателя Бюро Русского академического союза в Германии, один из организаторов. С 1926 г. в Кламаре под Парижем, возглавил "Евразийский семинар" в Париже, член редколлегии газеты "Евразия" (ноябрь 1928 - сентябрь 1929) и ее ведущий автор.

В Литву Карсавин приехал уже достаточно известным ученым. Находясь в Париже и преподавая в Русской Духовной Академии, он в 1927 г. получил приглашение Оксфордского университета (где работал его друг и единомышленник Петр Сувчинский), но отклонил его, не поддавшись уговорам жены, и вскоре выбрал другой, литовский вариант. Впоследствии, находясь в Абези, он объяснил свое решение А. Бендинскасу желанием быть ближе к России.

В 1920-е годы, в процессе формирования исторических кафедр Гуманитарного факультета Литовского университета, возникла потребность в преподавателях всеобщей истории. В 1923–1927 гг. кафедру всеобщей истории занимал приглашенный из Парижа эмигрант Павел Гронский (1883–1937), однако затем он вынужден был вернуться, поскольку одним из условий договора было обязательство в течение трех лет овладеть литовским языком, что для него оказалось непреодолимым препятствием. Совет факультета принял решение о приглашении другого кандидата. На кафедру всеобщей истории претендовали два профессора – Л. П. Карсавин и Р. Ю. Виппер, проживавший в Латвии.

Тайное голосование Совета факультета состоялось 18 ноября 1927 г., за кандидатуру Карсавина проголосовало 10 человек при 4 воздержавшихся.

Декан факультета профессор Винцас Мицкявичюс 21 ноября и 9 декабря 1927 г. направил Льву Карсавину в Париж письма, где обсудил технические стороны его вступления в должность. К первому письму прилагался текст официального соглашения; как и другим приглашаемым в Литовский университет профессорам, Карсавину вменялось в обязанность овладеть литовским языком в течение 3 лет.

В каунасском университете многие опасались, что принадлежность Карсавина к евразийскому движению, его якобы великодержавные воззрения могут возыметь отрицательное воздействие на студентов. Такую опасность ощущал и Рёмерис:

«Не знаю, будет ли Карсавин хорошим нашим сотрудником. Широко распространит он влияние русско-византийского мистицизма. Этих русских влияний нам уже за глаза. Нам бы какое-то время от них отвлечься и лучше приблизиться к Западу».

В конце 1927 г. разногласия по поводу приглашения Карсавина выплеснулись за стены университета. На страницах ведущих газет одни авторы доказывали ошибочность этого решения, поскольку оно может отрицательно повлиять на национальные чувства литовцев, другие же обвиняли оппонентов в «чрезмерной чувствительности».

В официозе «Летува» («Литва») анонимный автор выразил недовольство созданными Л. Карсавину благоприятными условиями:

«Подписывается договор, согласно которому он пять лет сможет читать по-русски, а если на шестой год он еще не достаточно хорошо овладеет литовским и потому ретируется, то ему еще будет выплачено жалование за все полугодие».

В статье утверждалось, что студенты университета не воспримут лекций, читаемых по-русски:

«В наших гимназиях сейчас русскому языку не обучают, и их окончившие абитуриенты уже не могут не только понять, но и читать по-русски. И этим студентам предлагается профессор, который свой курс будет читать по-русски».

Автор статьи выражал сожаление, что не был приглашен кандидат-литовец. В другой анонимной статье отмечалось, что Карсавин был приглашен против воли историков университета. В газете «Летувис» («Литовец») также появилась анонимная статья, автор которой опровергал все эти обвинения и указывал истинные причины приглашения Карсавина:

«Во-первых, потому, что он сегодня самый видный русский историк, а во-вторых, что Гуманитарный факультет, и премного заботясь о литовцах и совсем не желая их оттеснить на задний план [...] литовца не нашел».

Эта дискуссия в литовской печати велась в декабре, когда Л. П. Карсавин был еще в Париже. Она обнажила проблемы литовского общества того времени: отличия патриотизма от псевдопатриотизма, межконфессиональных отношений, нехватки научных кадров, образования молодежи.

В первые дни января 1928 г. Карсавин получил письмо Шилкарского, в котором тот предлагал ему временно поселиться у себя, поскольку Каунас переживал жестокий квартирный кризис. Уже 26 января 1928 г. Карсавин читал в Каунасе показательную лекцию, в которой изложил свой взгляд на историю. По тогдашним академическим традициям, так с приглашаемыми профессорами знакомились будущие коллеги по работе и студенты. Судя по дневниковым записям М. Рёмериса, лекция Карсавина привлекла всеобщее внимание:

«Было много профессоров, много студентов, особенно евреев, и вся русская колония. Участвовала также жена президента госпожа Сметонене со своим адъютантом. Карсавин в полной мере проявил свои ораторские способности».

Время показало, что все опасения насчет Карсавина-ученого и педагога были напрасны. В литовской периодике и в архивных материалах 1920–1930-х гг. не найти ни одной отрицательной характеристики ученого. Не только искренне сомневавшиеся в корректности и объективности взглядов профессора, но и анонимные недоброжелатели так и не смогли его упрекнуть в тенденциозности, идеологической пропаганде или высокомерии по отношению к окружающим.

В 1928 г. Карсавин еще преподавал по-русски, но с первых же дней своего пребывания в Каунасе стал обучаться литовскому. Из всех приглашенных историков Карсавин оказался единственным, успешно преодолевшим языковой барьер. На современников произвело большое впечатление то, как быстро он справился с этой задачей. По словам профессора Миколаса Биржишки (ректора Литовского университета в 1926–1927 гг.), в начале осеннего семестра Карсавин вежливо попросил его и еще нескольких коллег посетить его лекцию и к общему удивлению начал читать по-литовски. Согласно воспоминаниям Юозаса Якштаса, профессор по-русски читал лекции года два, необычайно быстро освоил литовский язык и преподавал на нем. Воспитанник Карсавина свидетельствовал:

«Выученный литовский язык он не переставал совершенствовать и овладел им до такой степени, что писал научные труды и в одном литературном кружке читал переведенный им отрывок трудного философского текста Гегеля».

Источник: Ласинскас П. Русские историки-эмигранты в Литве: Л. П. Карсавин

Подписывайтесь на Балтологию в Telegram!

Новости партнёров