Недавнее заявление литовского премьер-министра Саулюса Сквернялиса по поводу грядущего запуска первого энергоблока БелАЭС засвидетельствовало очевидный факт: Литва не способна повлиять на реализацию белорусско-российского проекта. Однако от своей критической позиции Вильнюс вовсе не отказывается. Аналитический портал RuBaltic.Ru ищет ответ на вопросы, зачем литовские власти продолжают навязывать Беларуси информационную войну и могут ли они найти свой козырь в этой игре.
Беларусь и Литва — «соседи по глобусу», которые выстраивают свои законодательство, внешнюю политику и экономические приоритеты на совершенно разных основаниях. Диаметрально противоположным образом эти две страны развиваются и в сфере энергетики: Литва добровольно вышла из престижного атомного клуба, а Беларусь строит АЭС, чтобы в этот клуб войти.
Вместо того, чтобы предложить Беларуси тесное сотрудничество на базе Круонисской гидроаккумулирующей электростанции (ГАЭС), Литва ведет себя так, будто испытывает ревность к «соседке». Попытки литовских политиков убедить собственное население и лидеров Евросоюза в том, что уровень безопасности строящейся БелАЭС недостаточно высок, не прекращаются ни на день.
Выглядит это все достаточно нелепо. Год назад энергоблок Нововоронежской АЭС-2, созданный на базе такого же, как и в Беларуси, реактора, был признан победителем в номинации Top Plants авторитетнейшим американским журналом Power. Получается, что профессионалы из стана главного союзника Литвы признали достижения Росатома, но в Вильнюсе по-прежнему считают, что «все не так».
Выступления литовских политиков против БелАЭС звучат настолько часто и настойчиво, что поневоле появляется подозрение: не скрывается ли за этой шумихой нечто, что Литва хотела бы понадежнее упрятать от внимательных глаз?
Долго искать «тайну» не приходится, ведь у руководства республики имеется масса проблем с остановленной Игналинской АЭС.
Пишут об этих проблемах редко, и совершенно напрасно: радиации ведь все равно, как называется политический строй в государстве и в какие экономические и военные блоки оно входит. Не интересуют ее даже границы между странами. Весной 1986 года ветер с территории Украины дул в сторону Скандинавии, и то, что он нес с собой, добралось до Швеции. Там этот страшный случай помнят до сих пор.
Проблемы Игналинской АЭС усугубляются еще и тем, что профессионалы, обеспечивавшие ее эксплуатацию до 2009 года и знавшие станцию как свои пять пальцев, стремительно стареют. Выходят на пенсию, уезжают из Литвы — у кого как складывается.
Новых специалистов Литва не готовит: профильных вузов нет, договоров на обучение молодых атомщиков за границей тоже нет, а вот решение о том, что остановленные блоки нужно демонтировать до состояния «коричневой лужайки», имеется. Решение политическое и законодательно утвержденное, а потому реализовать его придется при любых раскладах.
Основную часть контроля за ведением демонтажа взял на себя Евратом, но проблема местных кадров от этого не решается.
Чтобы понять, с чем связаны основные риски ликвидационных работ на площадке Игналинской АЭС, придется вспомнить кое-что из школьного курса физики. Нет, никаких математических формул и диаграмм; вполне достаточно нескольких фактов и самой обычной логики.
Как описывается цепная реакция деления атомных ядер? «Нейтрон налетает на ядро атома, выбивает из него уже два нейтрона, те при следующих соударениях выбивают уже четыре, и реакция деления начинает идти все быстрее». Казалось бы, все понятно, но возникает вопрос: а откуда берется первый нейтрон? Вылетает он из самораспадающихся ядер полония: этот радиоактивный элемент является «спусковым крючком» для начала реакции деления и в реакторах АЭС, и в боевых атомных и ядерных зарядах. Полоний является синтезированным химическим элементом, каждый грамм которого стоит серьезных денег, а безопасная транспортировка обеспечивается изощренной технологией.
В школьных пособиях про цепную реакцию все написано правильно — так она и выглядит. Однако если ее темп будет таким, как в учебнике (1 нейтрон — 2 нейтрона — 4 нейтрона — 8 нейтронов — 16 нейтронов и т.д.), то уже через считанные секунды контролировать ситуацию будет невозможно. Для того, чтобы атом оставался мирным, разлетающихся нейтронов должно быть намного меньше. Сто летящих нейтронов выбивают двести новых, но девяносто восемь из них — лишние. Для их «утилизации» вокруг делящегося урана должен находиться некий материал, способный поглотить не сто или девяносто шесть, а именно девяносто восемь частиц. Поглотит сто — производство энергии остановится, недоберет два нейтрона — начнется разгон реакции со всеми пагубными последствиями.
Но есть еще одна проблема. Если швырнуть камень в оконное стекло, осколки разлетятся с разной скоростью. Точно так же ведут себя и вторичные нейтроны, появляющиеся после того, как первичные ударяют по ядрам урана. Для физиков-ядерщиков это просто безобразие, с которым приходится бороться, поскольку для реакции деления требуются нейтроны с определенной скоростью разлета.
Получается, что материал, окружающий делящийся уран, должен не только поглотить лишние нейтроны, но и обеспечить оставшимся «в живых» строго определенную скорость.
Уран имеет такие физические свойства, что большинство его вторичных нейтронов необходимо замедлять. Физики стали искать материал с подходящими для этого свойствами и нашли достаточно быстро: всем требованиям соответствует графит. При определенных усилиях в качестве замедлителя можно использовать и обычную воду, но эту технологию атомщики придумали и освоили позже, а самые первые реакторы были именно уран-графитовыми. К этому же классу относятся и реакторы РБМК-1500, работавшие на Игналинской АЭС.
И вот здесь возникает новая загвоздка.
Пока работали мощности единственной в Прибалтике атомной электростанции, используемый графит и сам стал радиоактивным: в нем накопился изотоп С-14.
Эта модификация атома обладает рядом неприятных свойств. Во-первых, радиоактивное воздействие С-14 быстро распространяется на все живое, от микроорганизмов до человека. Во-вторых, период его полураспада составляет 5 700 лет.
Пока этот облученный реакторный графит остается на месте, ничего страшного не произойдет — он безопасен. Однако в 2014 году министерство энергетики Литвы приняло «Окончательный план снятия с эксплуатации» (ОПСЭ-2014), не согласовав его ни с общественностью самой Литвы, ни со странами-соседями.
План властей требует, чтобы графитная кладка реакторов Игналинской АЭС была разобрана и захоронена, т.е. требует сделать то, чего никто и никогда не делал.
Как при этом быть с радиоактивной пылью? Это задача, над решением которой бьются специалисты десятка стран. Контуры такой технологии еще только нащупываются, а в Литве по-прежнему считают, что проблему может решить… документ с печатью и подписями.
Выручает нас всех пока только одно: согласно ОПСЭ-2014 разборка графита должна начаться в 2025 году, а финансировать работу, по замыслу авторов документа, будут ЕС и его Евратом. Хочется верить, что в сообществе европейских энергетиков найдут способ остановить «гениальный» замысел литовских властей.
