Хаим Сыгал появился на свет в 1904 г. в селе Лещатов на Львовщине в семье мелкого купца Исаака Сыгала и его супруги Деборы. В 1920 г. семья переехала во Львов, отец вскоре умер, и Хаим вынужден был не только получать образование в учительской семинарии, но и подрабатывать – то на складе, то в магазине, где удалось освоить базовые навыки коммерческого дела. После получения аттестата он трудился по специальности. Война застала его преподавателем идиша в частной еврейской школе.
Когда Красная армия в 1939 г. вошла на Западную Украину Сыгал пошел на службу в НКВД. Вероятно, одним из плюсов при зачислении на работу стало знание языков – идиша (значит, и немецкого), польского и украинского, на котором он написал свою автобиографию.
Поскольку в Западной Украине к лету 1941 г. была сосредоточена мощнейшая в мире группировка войск, то вермахт и гонведы на этом участке продвигались сравнительно медленно. Супруга Сыгала с дочерью успела уехать в ближайший советский тыл. Да и львовская милиция смогла эвакуироваться – в Киев. Вскоре Сыгал добровольно записался в Первый украинский полк НКВД, в котором был назначен на должность начальника штаба 8-го батальона, и направлен в немецкий тыл.
Впоследствии Сыгал говорил, что уже на местности был послан комбатом в разведку. Но эти сведения выглядят не очень убедительными – вряд ли кто-то отправлял на такое задание начальника штаба, пусть даже и владеющего немецким языком. Так или иначе, Сыгал попал в плен, и впоследствии следователь МГБ отметил – «при сомнительных обстоятельствах».
Вчерашний партизан из плена бежал, но, несмотря на постоянную смертельную опасность, не пытался перебраться на советскую сторону.
Хаим Сыгал сочинил легенду: он – украинец, уроженец Чернигова, в 1920 г. эмигрировал в Германию, потом – в Польшу, где, оказавшись в советской зоне оккупации, при попытке перехода границы был арестован и посажен в тюрьму. Ее якобы разбомбили, вследствие чего удалось бежать.
Выправив себе документы на имя Кирилла Николаевича Сыголенко, бывший милиционер направился на Волынь, где его никто не знал. Там он получил место переводчика в сарненской окружной полиции. О мотивах этого поступка Сыгал спустя 10 лет сказал следствию: «из шкурнических соображений».
Впрочем, из полиции его вскоре уговорил уйти и под присягой включил в свое формирование «Полесская Сечь» известный украинский атаман Тарас «Бульба». «Сыголенко» получил звание сотника, стал редактором и автором бульбовской газеты «Гайдамака», вместе с атаманом разъезжал по местности. Свидетель Степан Близнюк впоследствии показал: «Сыголенко я опознал потому, что он похож на еврея <…> Выступал в нашем селе на митинге с антисоветской речью <…> Жители нашего села говорили, что немцы бьют евреев, а он <…> служит у них. Этому все удивлялись».
«Бульба», не одобряя украинскую политику немцев, перешел на нелегальное положение, взяв с сотника обещание: уйти по первому зову (бывшего) начальника в лес.
В апреле 1942 г., когда часть волынской полиции влилась в сформированные охранные батальоны и возник определенный дефицит местных кадров, «Сыголенко» был направлен в Дубровицкий район Ровенской области на должность коменданта районной полиции. В его подчинении было 25 человек. Одним из заданий полицаев было выявление, сбор, конвоирование и даже уничтожение евреев.
Очевидец одной из расправ Петр Лось: «Среди расстрелянных было и несколько детей. …Сыголенко брал детей за ворот и над ямой расстреливал из пистолета <…> Он расстрелял таким образом 3-4 детей. Это были дети не более трехлетнего возраста».
При подходе фронта «Сыголенко» эвакуировался в Белосток, где стал заместителем начальника «исправительно-трудового» лагеря для поляков в местечке Старосельцы.
После операции Красной армии «Багратион» семья переехала в Восточную Пруссию, где жандарм «Сыголенко» стал сотрудником-информатором СД в звании капитана. Он подслушивал разговоры разных групп людей, преимущественно остарбайтеров, и доносил о настроениях в СД.
Несмотря на то что за его плечами было много крови и благоразумнее было бы уносить ноги от «руки Москвы» сразу же и как можно дальше, Сыгал, имея возможность уйти на американскую сторону возникшего фронта холодной войны, выбрал советскую зону оккупации. Для будущих гешефтов он вторично сменил имя, назвавшись Ковальским Карлом Исааковичем, подданным Германии, проживавшем до Второй войны в центральной Польше, и направился в Шецин. Вероятно, туда его тянула неутомимая предприимчивость и страсть к наживе.
Все лето 1945 г. «Ковальский» без устали ковал благосостояние: «В гор. Шецине я познакомился с евреями Шпайзман Иосифом, Дунец Лазарем и Бирман Хаимом, вместе с которыми организовал скупочный пункт». Они приобретали у немцев, находившихся в нужде и готовящихся к выезду в Германию, одежду и сбывали ее полякам, приехавшим на «обретенные земли»: «Вырученные деньги мы делили между собой».
Его отличала готовность к риску. Наладив связи, «Ковальский» переехал в Берлин, где в январе 1946 г. устроился на работу агентом по снабжению в… морское агентство советской военной администрации Германии в Карлсхорсте. Там он подвизался до конца 1946 г., регулярно выезжая в «обжитый» Шецин. В связи с закрытием морского агентства «Ковальский» потерял официальную часть работы, но сохранил теневую – контрабанду.
Первый раз он «засыпался» на мелочи – в январе 1947 г. его арестовали при ввозе в Берлин из Польши мешка сала и двух мешков кофе. Органы не смогли сразу вывести его на чистую воду и осудили всего лишь за торгашество на 10 лет. Через три года по амнистии предприимчивого львовянина освободили. За время пребывания главы семейства в местах не столь отдаленных его супруга не теряла времени даром и на скромные семейные накопления приобрела в Западном Берлине дом на шесть комнат.
Выйдя из тюрьмы, он вновь занялся темными делишками. Алчность не довела до добра. Бизнес прервали чекисты. Согласно сведениям ветерана КГБ Георгия Санникова, рвача случайно опознала увидевшая его в Восточном Берлине землячка. В 1950 г. советские спецы задержали Сыгала в Берлине.
Судебное разбирательство было открытым. До самого последнего момента Сыгал отрицал свое личное участие в расстрелах и антисоветскую агитацию, но целый ряд свидетелей его разоблачил. Более того, уже на суде убийца путался в обстоятельствах злодеяний – подводил ли он жертв к могиле или нет, расстреливали ли подчиненные ему полицейские евреев или же «ограничивались» конвоированием... Государственный адвокат Герцман признал правоту обвинения и просил сохранить заключенному жизнь на том основании, что после описываемых событий прошло 10 лет. Но суд постановил расстрелять участника геноцида. После этого Сыгал в зале суда согласился с прокурором, публично покаялся… и тут же подал кассационную жалобу, которую Военная коллегия Верховного суда СССР отклонила. Тогда осужденный направил ходатайство о помиловании, которое было отклонено уже Президиумом Верховного Совета СССР.
19 июня 1952 года в Ровно приговор был приведен в исполнение.
Источник: Гогун А. С. Сотрудник НКВД — участник Холокоста. Судьба оборотня в погонах Хаима Сыгала // Клио. — 2012. — № 9 (69). — С. 122—124
