Европейский союз как проект единой и процветающей Европы находится в кризисе. Об этом свидетельствуют и укрепление в европейских институтах националистов, и общий подъем популизма среди рядовых европейцев, и брексит, и экономические проблемы в ряде стран — членов ЕС. О том, как Евросоюзу сохранить целостность и выйти из тупика, а также о новом формате отношений Брюсселя и Москвы аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий КОЛТАШОВ.
— Г-н Колташов, если говорить в целом о евроскептиках и еврооптимистах, то какая из сил одержала победу на выборах в Европейский парламент в мае 2019 года?
— Успех на выборах одержали евролоялисты. Но все же эта была пиррова победа, потому что выборы показали усиление национал-консервативных сил, которые обычно называют и националистами, и неофашистами, и путинскими наймитами.
— И полезными «кремлевскими идиотами»…
— Да, абсолютно. Европейская пресса совершенно их не щадит, используя емкие обличительные названия. Хотя, на самом деле, если взять социальную программу таких партий, вроде итальянской Лиги Севера или французского Национального Движения, то они намного левее, чем евролоялистские партии, которые называют себя либеральными, демократическими, социал-демократическими по социальной программе. А как раз это и есть сегодня мерило левизны и правизны.
Эти штампы нужны, чтобы заклеймить врага. И враг этот настоящий, потому что еврократия и Германия, по сути, не могут обеспечить развитие европейской экономики.
— Как в Евросоюзе оценивают отношения с Россией?
— Когда российский президент [Владимир Путин] сказал, что либерализм умер — а это сказал человек, который еще в конце 2014 года называл себя либералом и говорил, что в России либеральные ценности и либеральная экономика, — многими в ЕС это было воспринято в достаточной мере позитивно.
Ведь общественная оппозиция в либеральной политике и еврократии очень велика. Она растет и будет расти. Но, видимо, она все же не сможет прорасти в левом ключе, а будет прорастать в национал-консервативном, более буржуазном направлении.
Ее совершенно неправильно называть неофашистской. Этот штамп как раз исходит от европейских либеральных политиков и европейской неолиберальной прессы.
Национал-консерваторы, евроскептики, как их еще называют, ставят вопрос: а зачем тогда нужна антироссийская политика Европейского союза, чем плоха Россия, почему она вообще неевропейская, почему неправильная? Почему нужно воевать с ней санкциями, поддерживать различные разлагающие российское общество организации? Почему нельзя признать, что русские, французы, итальянцы, испанцы могут просто договориться?
А вот это очень важный и опасный момент.
Потому что несмотря на то, что Германия выступает основным партнером России в вопросах по газу, в то же время она очень боится, что приход нашей страны как равноправного участника европейского диалога между нациями поставит точку для немецкой гегемонии в Евросоюзе.
Здесь мы видим не просто слепое следование американской политике. С одной стороны, Россия для Германии плохая и санкции надо сохранить, а с другой — газовые контракты.
Политика здесь противоречива, но у нее все равно остается ядро, суть которого — нельзя, чтобы сильные и самостоятельные игроки определили новую европейскую интеграцию.
— Как в России восприняли майские выборы в Европарламент?
— Выборы были восприняты в России с оптимизмом. Все отмечали, что евроскептические силы одержали победу.
На самом деле победа не одержана. Да, есть определенный рост влияния, но сохраняется неясность — а в чем, собственно, заключается евроскептическая программа, как именно евроскептики планируют заменить Евросоюз?
Сегодня вопрос страха — открытый вопрос. У греков он был очень сильным, сегодня он силен у испанцев. Главное — все боятся, что может быть хуже.
Этот страх находится на вооружении у европейских элит, они его эксплуатировали и будут эксплуатировать, всякий раз противопоставляя невнятным предложениям ограничить власть евробюрократии власть Германии. На этом страхе, страхе французов, победил Эммануэль Макрон.
Так вот, победа национал-консервативных сил будет по-настоящему возможна только тогда, когда появится новый проект для Европы. Когда российская сторона будет участвовать в этом диалоге и предложит свое понимание Европы, сказав, что Евросоюз так больше жить не может и должен быть отменен, распущен.
Нам нужен другой союз, который не будет антироссийским, не будет проамериканским, не будет подвластным одной Германии и где не будет столь сильного влияния США.
Этот союз должен включать Россию и строиться на других торговых принципах — не на принципе свободной торговли, а на принципе коллективного протекционизма с политикой создания общего рынка.
И не в интересах европейских финансистов и внешних производителей, как это часто происходит в ЕС.
— Насколько высоко Вы оцениваете подобное развитие событий, и что может помешать реализации предложенного Вами сценария?
— Такое развитие событий, конечно, возможно. Но, во-первых, Москва, судя по тому, как она ведет себя в отношении Донбасса и Украины, не может войти в эту игру, находясь в такой форме, как сейчас. Нужно выиграть Украину. В то же время нужно показать способность экономически развиваться, что у нас отчасти уже есть, но не в достаточной мере.
Необходимо открыто занять следующую позицию: мы не хотим, чтобы ЕС существовал в таком виде; мы хотим, чтобы европейские нации создали другое объединение.
Здесь многое зависит от позиции Москвы, потому что пока мы можем говорить только о потенциале усиления антибрюссельской и антиберлинской позиции в Евросоюзе.
Но до коренного перелома еще далеко. Возможно, пройдет немало лет, прежде чем появится возможность осуществить такой перелом. Для этого в самой России должны потерпеть поражение либеральная часть элиты и ее опора в виде либеральной оппозиции, так как это единое целое. То есть в самой стране должен завершиться поворот к новому курсу.
