×
Политика Политика

Польша готова занять нишу России в Беларуси

Источник изображения: ewcc.ru

В Польше 28 июня проходят очередные президентские выборы. О том, изменится ли политика Польского государства по отношению к России, почему Украина — источник вечной конфликтности в польско-российских отношениях и как Польша влияет на ситуацию в Беларуси, где тоже скоро пройдут президентские выборы, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал российский политолог, директор Института российско-польского сотрудничества Дмитрий БУНЕВИЧ.

— Г-н Буневич, какой станет Польша и ее политика в отношении России после президентских выборов?

— Сначала нужно дождаться результатов выборов. Хотя, мне кажется, основные силы, которые ведут реальную борьбу за власть, будут проводить в направлении российско-польских отношений единую политику.

Возможны серьезные различия на уровне стилистических нюансов. Конечно, риторика польских либерал-консерваторов и католических традиционалистов отличается. Но если говорить о конкретных шагах и долговременных императивах, эти две политические силы — союзники.

— Как Вы определяете эти императивы?

— Это максимальное противодействие России, укрепление собственного положения и ставка на трансатлантическую солидарность. Польша пытается использовать очень серьезный ресурс Америки, чтобы проводить собственную политику в Центрально-Восточной Европе.

— Какие национальные интересы при этом преследует Польша?

— Цель одна — максимальное укрепление суверенитета Польши, которое видится в ослаблении российского влияния в регионе и усилении польских переговорных позиций в Брюсселе.

С точки зрения польской элиты, позиционирование Польши как главного атлантиста в Евросоюзе позволяет стране усиливать свое влияние в Брюсселе.

Соответственно, в нормальном политическом смысле продавать себя как очень важное, крупное и серьезное государство, которое помогает Вашингтону реализовывать его политику в регионе.

Мы можем соглашаться или не соглашаться с поляками. Но их политика предельно рациональна. Они хотят иметь сильную позицию по отношению к своим конкурентам: внутри объединенной Европы и со «страшной Россией», которая спит и видит, как восстановить Советский Союз. С нашей точки зрения их позиция безумна. Но с точки зрения самих поляков она рациональна.

— Вы говорили о стилистических различиях. Чем отличаются подходы и стилистика внешней политики у «Права и справедливости» и у «Гражданской коалиции»?

— Я думаю, что «Гражданская коалиция» и люди, которые ее поддерживают, более аккуратны в высказываниях и прагматичны. Они не склонны эпатировать публику высказываниями на исторические темы, развешивать ярлыки. Это присутствует, но куда в меньшей степени. Антиевропейский и антилиберальный накал, который характерен для «Права и справедливости», у «Гражданской коалиции» тусклый и непоследовательный.

Польских либералов устраивают миграционная политика ЕС и его политика по отношению к сексуальным меньшинствам. У них совсем другое отношение к католическим ценностям.

Для польских либерал-консерваторов религия — важный элемент национальной истории и культуры. Но никто из них не объявляет католические ценности основой построения польскости.

Для «Права и справедливости» характерны представления сарматской традиции о том, кто такой поляк, какие ценности у поляков, что для них важно.

Традиция сарматизма берет свое начало в XVII веке. Во-первых, это представление о том, что поляки, изначально польская шляхта — носители истинно христианских добродетелей. Они — настоящие христиане, настоящие католики, в отличие от всех других.

Во-вторых, идея рыцарственности: поляки — наследники сарматов, замечательные воины, которые прекрасно сражаются и при этом выполняют особую миссию по защите Европы. Польша — щит Европы от натиска с Востока московитов и турок-османов.

Забавно, что эта идея хорошо пересекается с русскими доктринами типа «Москва — третий Рим». Есть некая зеркальность.

— Украина и Беларусь — это вечное конфликтное пространство взаимодействия Польши и России?

— Не хочу обижать украинских друзей, но в Польше существует представление об Украине как об окраине. И это изначально была окраина не только для Московского царства, но и для Речи Посполитой. Украина — спорные территории.

Польские войска когда-то входили в Москву под звон колоколов, но долго в ней не удержались. Русская армия много раз ходила в Варшаву и удержалась там почти на сто лет. Но была проблема: политический контроль установили, а духовный и культурный — нет.

В этом пограничье сложились украинская и белорусская культуры, которые все время находятся между католицизмом и польской традицией с одной стороны и православием, российским и советским проектами — с другой.

Для России Украина и Беларусь — ближнее зарубежье, для Польши это Кресы (от польского слова «крес» граница, конец, край — примечание RuBaltic.Ru). Термин «Кресы» в Польше используется официально, есть даже институт Кресов.

Это все равно как если бы в Москве открыли учреждение, занимающееся изучением Привисленского края.

Не Польши, а Привисленского края. В Польше не понимают, что так делать неприлично.

— Как ситуация двойной пограничности сказывается на Беларуси?

— Сказывается забавным образом. В конце XIX века мой прапрадедушка жил в деревне в Западной Беларуси. И до Варшавы ему было ехать гораздо ближе, чем до Москвы. Но он сел на поезд и уехал в Москву — и из жителя маленького белорусского поселения с размытой идентичностью со временем превратился в русского.

Если бы он сел на поезд и поехал в Варшаву, то ополячился бы. Тогда я был бы сейчас поляком. Плавающие регионы — плавающая идентичность.

И до сих пор мы видим, что белорусскость как мощная гомогенная идентичность не сложилась.

По-прежнему белорусы больше ассоциируют себя с белорусским государством, чем с белорусской нацией. Есть мощная традиция белорусских русофилов, которые хотят максимальной интеграции с Россией. Есть часть населения, которая категорически это не приемлет и старается выстраивать идентичность на основе Великого княжества Литовского, которое было частью конфедерации Речи Посполитой.

Это особенность белорусов и украинцев в значительной степени.

Это люди с очень гибкой идентичностью в зависимости от политического контекста.

И это нормально. Пограничье у них периодически менялось. И людям было нужно как-то выживать. Поэтому белорусы и украинцы готовы подстраиваться под реалии.

Трудно представить себе поляка, который переехал в Россию и полностью обрусел. Для этого нужно несколько поколений. Соответственно, русскому в Польше ополячиться тоже довольно сложно. Поляки до конца жизни будут считать его русским.

А вот украинцы и белорусы в Польше достаточно быстро ополячивались, а в России могли быстро обрусеть. Сидя у себя, они могли выбирать из нескольких идентичностей: быть украинским патриотом и другом России, или украинским патриотом и другом Польши, или националистом, который одинаково ненавидит Россию и Польшу.

В Беларуси и на Украине можно найти множество людей, которые на протяжении жизни неоднократно меняли свою идентичность.

Например, значительная часть украинской политической элиты начинала карьеру в рамках Украинской ССР и состояла в Коммунистической партии. Потом в 1980-х они включились в националистические проекты и добились независимости.

При Кучме и Януковиче эти же украинские политики рассказывали о том, что выступают за вечную дружбу с Россией. Сегодня они стали жуткими украинскими националистами, бегают с портретами Степана Бандеры, добиваются вступления Украины в НАТО и Евросоюз.

И мы не знаем, что с ними будет через 10 лет; они могут снова фундаментально изменить свою идентичность. Начнут строить какую-нибудь Слободскую республику, нейтральную восточноевропейскую Швейцарию.

— Это в Беларуси последние несколько лет активно говорят про «славянскую Швейцарию» — рассматривают Беларусь в качестве нейтральной страны. Может ли белорусский нейтралитет стать основанием для построения новой белорусской идентичности?

— Я сторонник максимального сближения и интеграции русских, белорусов и украинцев. Но если говорить о других возможных сценариях, то белорусский нейтралитет — не самый плохой из них.

Говорить о Швейцарии не совсем верно. Если представить формат отношений Германии и Австрии и перенести эту модель на отношения России и Беларуси, это был бы один из лучших сценариев. Максимальная комплиментарность, никаких языковых эксцессов, но при этом две отдельные страны — Россия и Беларусь.

Трудно представить себе Австрию, проводящую двойственную политику по отношению к Германии. Соответственно, у нынешней Германии нет никаких идей аншлюса и присоединения Австрии. Такой сценарий для Беларуси наиболее благоприятен. Но для этого белорусская идентичность не должна быть антироссийской.

— У Вас очень оптимистическое, позитивное для России понимание белорусского нейтралитета. В западных экспертных кругах доктрину нейтралитета продвигают как отказ от любых особых, союзнических отношений Беларуси с Россией.

— Естественно. Западные аналитические центры видят нейтралитет Беларуси в максимальной отдаленности от России.

— Насколько я знаю, Александр Григорьевич Лукашенко регулярно получает советы от экспертов, как с помощью этого предложить себя Западу.

— Да, он — человек, который давно находится у власти и обвиняется в авторитаризме, но зато он единственный удерживает Беларусь от поглощения Россией.

— Но Александр Григорьевич исторически не про нейтралитет. Лукашенко пришел ко власти как лидер партии русофилов, которая, судя по социологии, результатам всех выборов и референдумов, остается в Беларуси в большинстве. Есть ли сейчас угроза ослабления пророссийской идентичности белорусского общества? Может ли на это повлиять та же Польша?

— Лукашенко — это прекрасный пример политика из Беларуси или с Украины, который колеблется. Мы можем взять его цитаты о белорусской идентичности, отношениях с Россией и Польшей, памяти об истории белорусских земель. Они часто прямо противоречат друг другу.

Иногда мы слышим от него очень комплиментарные для России заявления, а иногда — речи о том, что Беларусь была чуть ли не колонией, порабощенной Россией. Такие заявления — специфика пограничного региона.

Я предлагаю не ставить вопрос, хороший Лукашенко или плохой. Главный вопрос: что мы, Россия, делаем на этом направлении? Беларусь и Украина ведут свою игру — это понятно.

Но что Россия предлагает белорусам и белорусскому обществу? Как там работают российские институты «мягкой силы»? Польский культурный центр работает лучше, чем мы, при том, что у поляков стартовые условия хуже.

Многие в России находятся в приятном заблуждении, что с белорусами особенно нянчиться не нужно.

Считается, что Александр Григорьевич — сложный переговорщик, но белорусы от России никуда не денутся, потому что у нас общая история и так далее.

Я бы хотел напомнить, что в период Нового времени Эстония находилась в составе Российской Империи дольше, чем белорусские земли. Потому что северные земли были присоединены по итогам Северной войны Петром Великим, а белорусские земли стали частью России только при Екатерине Второй.

Расслабленное состояние, мол, все само собой будет хорошо, неправильно.

Если мы не будем работать в Беларуси, то эта ниша пустой не останется. Работать будут белорусские националисты, польские, западноевропейские и американские фонды.

России нужно сделать такую программу интеграции или сближения с Беларусью, которую признает абсолютное большинство населения и которая была бы важна для белорусских элит.

В каждой стране есть 5–7% людей, которые формируют общественное мнение: журналисты, профессора, политики, лидеры общественного мнения, видеоблогеры и тому подобное.

Они должны понять, что в рамках сотрудничества с Россией максимально реализуют свои собственные интересы.

Мне кажется, мы недостаточно работаем в этом направлении.

— То есть Вы призываете Россию активизироваться на белорусском направлении?

— Максимально! Не нужно бояться работать с белорусским гражданским обществом. В российском экспертном сообществе есть представление, что это будет раздражать белорусскую администрацию. Но бояться не нужно.

Каналы диалога с президентом Лукашенко есть. Они находятся на очень высоком уровне. Но у нас должен быть прямой разговор с институтами гражданского общества самой Беларуси.

России надо с разговаривать с белорусским населением.

Нужны летние лагеря для молодых экспертов, максимально расширенные вузовские программы обмена.

Если в Беларуси есть талантливые молодые исследователи, они в современном глобальном мире все равно будут реализовываться.

И только от нас зависит, выберут ли они проект в Москве, Новосибирске, Владивостоке или это будет Варшава, Берлин или Париж.

Нам самим нужно создавать привлекательные проекты, учитывая, что мы конкурируем в белорусском общественном пространстве с очень сильными оппонентами.

Подписывайтесь на Балтологию в Telegram!

Читайте также
Борьба с идеологией ЛГБТ сблизила Дуду с Путиным
25 июня 2020
Избирательная кампания в Польше близится к финалу, выборы президента намечены на 28 июня. Лидером на данный момент является действующий президент Анджей Дуда.
Экс-представитель Польши при НАТО назвал визит Дуды в Вашингтон провальным
25 июня 2020
Несмотря на активно анонсируемые переговоры польского президента Анджея Дуды с американским коллегой Дональдом Трампом, сама встреча оказалась полным провалом. Такое мнение высказал бывший военный атташе в Вашингтоне, экс-замглавы разведки НАТО генерал Ярослав Стружик.
В Кремле опровергли слова Лукашенко о «кукловодах» из России
25 июня 2020
Россия не вмешивается в избирательную кампанию по выборам президента Беларуси. Голосование за кандидатов на пост главы республики запланированы на август.
Трамп провалил избирательную кампанию президента Польши
26 июня 2020
Президент США Дональд Трамп продемонстрировал отсутствие особой заинтересованности в переизбрании президента Польши Анджея Дуды на второй срок.
Новости партнёров