После заключения Рижского мирного договора 1921 года обширные территории нынешней Западной Беларуси и Западной Украины с существенным процентом православных жителей оказались в составе возрожденного Польского государства. Большое количество некатолического населения воспринималось политическими элитами Польши как проблема. С одной стороны, православие напоминало о пребывании части польских земель в составе Российской империи, а с другой — поддерживало национальное самосознание жителей Восточных кресов и мешало полонизаторской политике государственных властей.
Ревиндикация — это процесс передачи имущества православной церкви в собственность католической или местным властям. Судьба изъятых объектов была разной: какие-то храмы уничтожались, в каких-то открывались католические приходы, какие-то использовались не по назначению.
В 1930 году католики выступили с судебным иском о передаче им 700 церковных объектов, среди которых были Почаевская лавра (в итоге не была конфискована), древняя Супрасльская обитель (изъятая), другие монастыри, Кременецкий и Луцкий кафедральные соборы. Урезались и конфисковывались наделы земли, принадлежавшие приходам.
В 1921 году было решено оставить в собственности одного прихода только 36 га земли. Из-за этого земельные владения православной церкви в Польше уменьшились со 146 тысяч га в 1918 году до 85 тысяч га в 1933-м.
Дело дошло до того, что даже Почаевской лавре, обладавшей обширным хозяйством, предлагалось оставить тоже 36 га.
Только обращение архиепископа Георгия (Ярошевского) к министру остановило это решение.
Еще одним ограничением, способствовавшим сокращению численности православных приходов, стала идея о том, что на каждый приход должно приходиться минимум 4 тысячи верующих. Наряду с таким внешним воздействием, лишавшим православную церковь имущества, материальной базы для ослабления ее позиций, власти использовали и другие инструменты. Можно сказать, что «реформы» коснулись всех аспектов церковной жизни.
Кроме ограничений на владение землей, установленных для православных приходов, проблемой было и изъятие домов причта, в которых жили священнослужители. Так, правительство Белорусской Народной Республики сообщало в обращении к патриарху Московскому Тихону: «Польские власти заставляют духовенство жить вместе с крестьянами, а дома причта конфисковываются государственной властью и передаются под польские школы, помещения для жандармерии и тому подобное».
Еще больше усиливал зависимость священников от светских властей вопрос жалования, которое поступало через министерство вероисповеданий и образования. Даже священноначалие не получало эти денежные средства вовремя. Причем это было именно пособие с неопределенной суммой, а не фиксированный оклад.
Давление на православных верующих могло оказываться и в грубо-принудительной форме.
Так, на Волыни, где, в отличие от Галиции, население было преимущественно православным, чиновникам объявлялось, что они должны принять католичество, иначе лишатся своей должности.
А смену вероисповедания обещали поощрить повышением жалования и пенсий.
Сельских православных жителей пугали выселением и армейской акцией за неблагонадежность по отношению к польским властям. Особенно при такой агитации выделяли жителей, у которых фамилия заканчивалась на -ский, -цкий, -ич. Их убеждали, что их предки были поляками. А после смены вероисповедания люди иногда подписывали документ, в котором было написано: «Мы, нижеподписавшиеся "денационализированные" царско-русской властью поляки, возвращаемся в римско-католическую веру и подтверждаем свою польскую этническую принадлежность».
В уже упомянутом обращении к патриарху Тихону также отмечалось, что государственные власти в документах записывают белорусов поляками. Обоснованием таких переходов стала идея о том, что до принятия православия предки жителей Восточных кресов были католиками.
Как отмечает исследователь Максим Булахтин, при кадровых назначениях в качестве кандидатов на епископские кафедры в Варшаве, Гродно, Вильно и в Полесье рассматривались «только те лица, которые были тесно связаны с польской культурой».
Для Волынской кафедры разрешался епископ-украинец при условии полной лояльности властям.
В 1938 году был принят декрет президента Польской Республики «Об отношении государства к Польской Автокефальной Православной Церкви»; согласно ему православный епископат должен был принести особую присягу верности Польше, в которой давалось обещание «с полной лояльностью уважать Ее Власти, установленные Конституцией», «не делать ничего против интересов Польского Государства, не принимать участия ни в каких начинаниях и совещаниях, которые бы могли принести вред стране или общественному порядку». Приносивший присягу обещал, получив сведения о таких «начинаниях», «помешать им и вообще сделать их невозможными».
Основным языком, на котором должна была вестись церковная проповедь, чиновники считали польский. На нем печатались православные календари и учебники по Закону Божьему для детей. Использование местного языка на какое-то время дозволялось там, где не было возможности быстро провести переход на государственный язык.
Так, в Новогрудском воеводстве 70% священнослужителей преподавали Закон Божий на польском. В Виленской епархии архиепископу пришлось издать распоряжение, что законоучители в преподавании должны использовать польский. Была также схема, которую также применил на Волыни тамошний воевода Хенрик Юзевский: сначала дерусификация с заменой проповедей и преподавания на русском на украинский, а затем полонизация. Правда, заигрывания с украинским движением тоже вызывали опаску у властей. Возникали ситуации, когда священники вообще отказывались от произнесения проповеди, чтобы не говорить ее по-польски (например, в Люблинском воеводстве).
Воспитать новое поколение лояльных священнослужителей должна была новая система духовного образования. Церковный историк Константин Скурат характеризовал его так: «Все прошлое, в том числе и события, связанные с унией XVI–XVII веков, преподносилось в понимании католическом. Богатейшие русские богословские труды были устранены, а их место заполнили новоизданные псевдонаучные творения».
Опасения властей вызывали и богослужебные книги, изданные в царской России и содержавшие молитвы за царя, и православный календарь с «русскими» праздниками как память Казанской иконы Божьей Матери, установленной в честь избавления Москвы от польских интервентов.
12 апреля 1924 года православная церковь в Польше перешла на григорианский церковный календарь.
Подводя итоги, скажем, что очевидны параллели между политикой тогдашних польских властей и процессами, происходящими на современной Украине и в странах Балтии. Сегодня также имеют место националистическая политика руководства, стремление оторвать церкви своей страны от русской традиции, давление на православных верующих и даже переход на новый богослужебный стиль.
