Из воспоминаний пулеметчика Каплана Яна Павловича:
После ранения в 1944 г. направляют меня офицером в военкомат недавно освобожденного города Вильнюса, в «дружественную» Советскую Литву, на должность инструктора по призыву. Вот так, из «огня в полымя». Попал я снова на фронт, да такой, что и врагу не пожелаешь.
В районе Вильнюса в основном действовали польские отряды АК. Но и литовских «лешке бролес» — «лесных братьев» — там тоже хватало. За два месяца, что я успел послужить в военкомате, мне пришлось шесть раз попасть в партизанские засады! Представляете, что там творилось... Про одиночные обстрелы я даже не говорю.
В городе нас разместили по частным квартирам. Вечером по домам развозили на «полуторке», а утром к месту службы мы шли пешком. Путь пролегал к площади Гедиминаса, через полуразрушенные кварталы. Из руин в нас стреляли почти каждый день. Дойти до работы было все равно что на передовой из штаба батальона до первой траншеи добраться... Город был набит погранчастями, так называемыми «снайперскими» группами НКВД, истребительными и милицейскими батальонами, но, как мне потом рассказывали, ушло почти полгода времени, пока в Вильнюсе стало можно ходить днем, не сжимая пистолет в руке и не оглядываясь по сторонам каждую секунду. А ночью продолжалась настоящая война…
Я ездил по райцентрам и проводил призыв литовцев в 16-ую Литовскую дивизию.
Эта 16-ая дивизия воевала на фронте с февраля сорок третьего и состояла на треть из евреев, на треть из русских, и на треть из литовцев, успевших убежать от немцев на восток в первые дни войны. Я на фронте был с ними какой-то период рядом. Очень хорошая и боевая часть была…
Литовцы воевать за советскую власть не хотели, прятались по хуторам или уходили с оружием в руках в лес. Леса кишели дезертирами и бандитами.
Наша группа состояла из четырех офицеров и водителя. Приезжаем в какой-нибудь городок на проведение призыва. Едим в одном доме, ночуем в другом. Ночью двое спят, а двое во дворе с ППШ и гранатами в руках в засаде лежат, ждут, когда из леса к нам «гости пожалуют».
Каждый день там убивали местных советских работников, милиционеров, добровольцев-«ястребков» из истребительных батальонов. Но самое страшное творилось на лесных дорогах.
У нас убивали офицеров с такой скоростью, что я не чувствовал особой разницы с потерями на передовой. Прошло примерно два месяца, тут и меня достали. В этот день с нами был должен ехать исполняющий обязанности военкома республики майор Скоблис. В последний момент что-то там стряслось, Скоблис остался в военкомате, и мы двинулись в путь без него. Нас уже ждали, кто-то «навел». Фугас подорвали точно под нашей машиной, хотя мы шли в составе автоколонны.
А потом колонну забросали гранатами. Одного капитана разнесло в клочья, а нас четверых покалечило. Один из раненых товарищей из моей группы скончался в госпитале. Меня из машины взрывом выбросило, от удара о землю вдобавок был переломан тазобедренный сустав. Опять госпиталь, костыли и тоска…
В начале сорок пятого года я вернулся в родную Жуковку (Брянская область — прим. ред.), работал военруком в школе, а после закончил педагогический институт. 38 лет я был директором школы, в которой до войны учился сам...
Источник: Я помню
