В Вашингтоне 20 января состоится инаугурация новоизбранного президента США Дональда Трампа. Мировая общественность в ожидании первых шагов будущего главы Соединённых Штатов: с появлением Трампа многие политики и эксперты связывают глобальные изменения на международной арене, однако администрация новоизбранного руководителя США в последнее время, напротив, удивляет своей сдержанностью в высказываниях. Портал RuBaltic.Ru обсудил значение «фактора Трампа» для международных отношений и безопасности в Европе с главным редактором журнала «Россия в глобальной политике» Фёдором ЛУКЬЯНОВЫМ:
– Фёдор Александрович, будут ли, на Ваш взгляд, кардинальные изменения внешней политики США, о которых так много за последнее время было написано в СМИ и сказано в рамках экспертных дискуссий?
– Изменения во всей политике США, безусловно, будут. Но если предшественникам Трампа американский истеблишмент давал время на вступление в должность и планомерную реализацию своей предвыборной программы, то новоизбранному президенту «медовый месяц» никто давать не будет.
Уже сейчас мы видим активную блокаду администрации Дональда Трампа, и, похоже, она будет продолжаться вплоть до попыток избавиться от избранного президента – путём импичмента, например.
Цель американской демократической элиты – нахождение поводов для импичмента или как минимум попытка максимально парализовать возможности президента проводить свою политику. Но президент избран, он заступает на должность, имеет широкие полномочия, и проблема, стоящая перед Трампом сейчас, – как эти полномочия реализовывать.
Думаю, мы увидим довольно острую борьбу в ближайшие месяцы вокруг разных тем, но прежде всего вокруг внешней политики, потому что внешнеполитические планы Трампа вызывают максимальное сомнение и неприятие значительной части вашингтонского истеблишмента. Будущее американской политики в дальнейшем зависит от многих факторов, в том числе от самого Трампа. Если будущему президенту удастся продемонстрировать, что он сильный, дееспособный, но при этом хитрый и способный маневрировать лидер, готовый биться за свои идеи, то, я думаю, его зауважают, в Америке это любят. Если этого не произойдёт и Трамп, встретив сопротивление, начнёт как-то пытаться подстроиться, то это, возможно, лишь обострит противостояние.
Что-то предсказывать трудно, но главное, что Соединённые Штаты превращаются на сегодняшний день в фактор довольно серьёзной неопределённости, что вообще-то для этой страны очень нетипично.
– Европу в 2017 г. ожидают важные избирательные кампании. Новые правительства будут сформированы в Италии, Германии и Нидерландах. Французским гражданам предстоит выбрать нового президента. Можно ли ожидать повторения «феномена Трампа» в этих европейских странах? Повлияют ли результаты этих выборов на единство Европы?
– Результаты выборов в европейских странах повлияют на весь проект европейской интеграции, а не на единство Европы. Изменится политический ландшафт. «Феномен Трампа» точно не повторится в Германии. Это просто исключено. Думаю, подобное может повториться во Франции. Но шансы, что Франсуа Фийон сможет убедить соотечественников, что он, будучи частью истеблишмента, будет способен на перемены, есть. Фийон имеет хорошую перспективу не допустить победы «Национального фронта».
Довольно непонятная ситуация в Голландии: Партия свободы во главе с Гертом Вилдерсом на подъёме уже не первые выборы. Сейчас они могут стать правящей партией, и это может быть сюрприз для международной арены.
В Италии невнятны предпосылки для «феномена Трампа». Сила, которая олицетворяет пафос Трампа, в Италии уж очень скандально-карнавальная, за неё голосуют из протеста. Но серьёзные люди не могут себе представить, что «Движение пяти звёзд» будет управлять Италией.
Можно говорить о том, что везде будет довольно острая борьба. Но даже если будет сохраняться политическая конфигурация, изменения неизбежны. Тем, кто войдёт в состав правительства из традиционных партий, придётся учитывать сформированные протестно-популистские настроения. Поэтому Фийон может стать президентом, но это будет президент, которому придётся сильно учитывать позицию тех, кто голосовал за «Национальный фронт» и в целом симпатизирует Марин Ле Пен и её соратникам.
– Одним из ключевых тезисов в предвыборной программе Трампа была переориентация американской политики с внешнего вектора на внутренний. Между тем, например, на днях премьер Великобритании Тереза Мэй заявила, что Британия верна своим обязательствам по НАТО и в случае российской агрессии в Прибалтике британские войска встанут на защиту этих республик. Как Вы считаете, это свидетельствует о том, что изоляционизм Трампа может вызвать перераспределение в соотношении сил и функций между европейскими державами?
– Я не вижу никакой связи между этими двумя явлениями. Да, Дональд Трамп говорит, что первоочередные задачи Соединённых Штатов связаны с внутренними делами, в чём его поддерживают многие республиканцы. Избранный президент не говорит, что Америка вообще уйдёт с мировой арены, просто его понимание роли Америки на мировой арене другое.
Трамп считает, что Америка не должна менять мир, нести свет какой-нибудь идеи, а должна жёстко отстаивать свои интересы, а свои интересы у них весьма обширные и разветвлённые.
В современном мире изоляционизм, тем более для Соединённых Штатов, которые являются центром этой системы, просто невозможен в классическом понимании. Как Дональд Трамп будет искать новый баланс задач и приоритетов – это другое дело. Пока, мне кажется, он сам этого точно не знает, и именно это будет предметом серьёзной борьбы, в том числе в новой администрации. Его администрация очень «пёстрая», в ней есть люди с совершенно разными взглядами на этот вопрос.
Что касается безопасности Балтийского региона, то высказывание Терезы Мэй очевидно: НАТО никто не отменял и не отменит. В Альянсе существуют обязательства защиты стран – членов НАТО в случае агрессии. Когда Тереза Мэй или кто-либо из натовских руководителей это говорит, то повторяет аксиому, которая и так есть. Естественно, они должны защищать, иначе Альянса не существует.
Другое дело, что европейцы очень растеряны, они не понимают, до какой степени Соединённые Штаты готовы вовлекаться в вопрос европейской безопасности. Трамп сделал множество заявлений, которые переполошили Европу. Но я думаю, нет ни малейших оснований ожидать, что Америка даже при Трампе начнёт сворачивать НАТО как структуру и один из важнейших элементов своей внешней политики.
– Но в такой момент ослабления влияния США под руководством Трампа не попытаются ли укрепить своё влияние в сфере безопасности отдельные амбициозные страны? Например, Польша или Германия?
– В Европе нет амбициозных стран. У Германии амбиций в вопросе безопасности отродясь не было. После Второй Мировой войны, конечно. Немецкий истеблишмент заинтересован в том, чтобы настоящая ситуация оставалась под американской эгидой. Германию и европейских политиков смущает, что Америка может понемногу начать отходить.
Великобритания, по традиции, амбиции имеет, но эти амбиции нечем обеспечивать. У них нет ни соответствующей военной силы, ни политической гомогенности. То, что делает британское правительство в контексте подготовки к выходу из ЕС, – это ситуативные метания из стороны в сторону. Они не могут понять, что хотят.
Поэтому о каких амбициозных странах можно говорить?
В Европе нет серьёзного военного потенциала. Если всерьёз предполагать, что Америка скажет: «Знаете, ребята, давайте сами. У нас сейчас другие задачи», – то Европа будет в тяжелейшем кризисе.
Но я думаю, что этого не случится.
– Если предположить сокращение присутствия США в Европе, можно ли говорить о том, что Москва и Вашингтон перейдут к более доверительным взаимоотношениям в военном секторе?
– Это довольно безосновательное предположение. Во-первых, даже если этого захочет Трамп, то он не император, он не может поломать всю основу американской внешней политики. Во-вторых, как я уже говорил, он не изоляционист в классическом понимании, он видит по-другому мотивы, почему Америка должна доминировать в мире. Истинная цель Америки не менять мир, а действовать так, чтобы все знали, кто самый сильный. Мотивы другие, а инструменты такие, какие есть. НАТО – это один из инструментов.
– Одно из важнейших положений предвыборной программы господина Трампа заключалось в налаживании отношений с Российской Федерацией. Однако в последнее время команда будущего президента США весьма сдержанна в вопросах, касающихся нашей страны, а на пресс-конференции, которая состоялась 11 января, Дональд Трамп уверял представителей СМИ, что будет не менее жёстким во взаимодействии с Россией, нежели госпожа Клинтон. Чем Вы объясняете такое изменение отношения Трампа к России?
– То, что Трамп пророссийский политик, придумала демократическая пропаганда США и зачем-то подхватили силы нашей пропаганды. Зачем? Никогда не было понятно.
Трамп – человек бизнеса, который по-другому видит отношения. Трамп видит, что может быть необходимость договариваться с кем угодно. Ему не важно, как устроена Россия, как устроен Китай, как устроен Афганистан, в отличие от тех, кто был до него. Для Трампа главное, мешают ли эти страны организации тех или иных интересов США или нет; есть возможность договориться или будем бороться. Вот его философия.
Если посмотреть на администрацию Трампа, то эти люди – либо силовики (причём жёсткие силовики с уклоном в спецподразделения, такие как будущий министр обороны Джеймс Мэттис), либо крупный бизнес, который тоже привык к жёстким, агрессивным переговорам с целью слияния и поглощения.
Если разобраться, откуда взялась эта бредовая идея, что Трамп пророссийский, то понятно, что это был инструмент его противников.
Другое дело, что, в отличие от своих оппонентов, Дональд Трамп отвергает идеологию. Это проблема предыдущих президентов, особенно Обамы. Президенты США всё время исходили из своих идеологических постулатов: если Россия или другая страна им соответствует, это одно, а если не соответствует, то это другое. У Трампа такого не будет. Это хорошо и более понятно – для российского руководства, во всяком случае.
В остальных вопросах сначала советско-американские, а потом и российско-американские отношения на протяжении 60 лет развиваются по абсолютно одинаковой траектории. Был Советский Союз, не было Советского Союза, был коммунизм, не было коммунизма – это структурное соперничество в разных формах. И это не изменится даже с приходом Трампа. Эти ложные иллюзии, которые у нас некоторые питали, а также аплодисменты в Государственной думе свидетельствуют лишь о непонимании реальных процессов либо о глубочайшей провинциальности нашей элиты.
– Что означает начало работы администрации Трампа для минского процесса на Украине? Можно ли ожидать планомерного разрешения ситуации в восточноукраинском регионе?
– Украина, без сомнения, не является приоритетом Трампа. Украина не является и предметом его симпатии, поскольку Украина в меру своих слабых сил пыталась помешать ему стать президентом.
У Трампа явно нет никакой предрасположенности к Украине, но у него есть желание использовать Украину как разменную монету.
За коррекцию американской политики в отношении Украины можно получить движения в необходимом для США направлении от России. Дальнейшим вопросом является только то, готова ли Россия на уступки и какого рода уступки потребуются.
– Как Вы считаете, какие ошибки предыдущего президента следует в первую очередь учесть Трампу, чтобы в ближайшие годы не повторилась печальная история с «перезагрузкой» Барака Обамы?
– Дело не в ошибках. Обама не совершал ошибок, он реализовывал своё видение, которое просто работало. Политика Барака Обамы в отношениях с Россией заключалась в том, что он пытался договариваться с Россией по отдельным вопросам, которые интересовали США, и Обама достаточно гибко к этому подходил. При этом бывший глава Белого дома полностью отсекал ту часть повестки, которая была первоочередной для России. Прежде всего это ситуация в Евразии, постсоветское пространство. Но так невозможно. Если хочешь от партнёра конструктива, ты должен как минимум учитывать его главные интересы. Поэтому у Обамы ничего не вышло.
Также Обама занимал очень странную позицию во взаимоотношениях с мировыми лидерами. С одной стороны, он проявлял очень высокую степень осторожности и в общем избегал столкновений (он совершенно не человек войны), но пытался компенсировать эту явную уклончивость жёсткой риторикой и временами недопустимыми публичными заявлениями в адрес Владимира Путина и России. Политика Барака Обамы заключалась в позиции, что его осторожность на деле важнее, чем те слова, которые он говорит в публичном пространстве. Это сбивает с толку – непонятно, когда человек искренен, а когда нет.
С другой стороны, публичные слова – это очень сильное оружие, которое фундаментально отравляет атмосферу доверия. Несмотря на это, ситуация при Трампе, возможно, даже больше будет напоминать холодную войну, нежели было при Обаме. Последний пытался постоянно вуалировать позицию, а у Трампа и его соратников всё понятнее: или договорились, или начинаем теснить.
Поэтому совершенно непредсказуемо, как это будет развиваться. Многое зависит от того, какую линию выберут в России, потому что Москве тоже надо менять свою позицию. Не получится маневрировать и реагировать, как это было при Обаме.
